директор.
– Тогда я вам не подойду, – разозлилась, почувствовав себя в ловушке.
– Не выдумывай, – тут же отреагировал Генри, пресекая мою попытку улизнуть. Его взгляд стал таким прямым, по-мужски серьезным. – Мы сработаемся.
– Конечно-конечно! Ох, это будет лучшая постановка, которую видел Несанет, да что там, весь Хилал будет потрясен!
– Пройдемся, поговорим? – тихие слова Генри я расслышала в гуле толпы лучше, чем громкие восхваления Алистера.
– Не хочу, – сложила руки на груди и стала полубоком.
– И когда стала такой упрямой? – легкая усмешка снова привлекла внимание к его губам, и я с трудом поняла смысл слов.
– Учителя хорошие были, – все же нашлась с ответом.
– Эээ, пойду схожу за напитками, – Алистер, наконец, почуяв неладное между мной и Генри, предпочел ретироваться, чтобы не попасть под перекрестный огонь, заодно прихватил и остальных.
– Ты очень красивая, – приобняв меня, шепнул на ухо мой бывший чародей, воспользовавшись как предлогом заигравшей плавной мелодией.
Вокруг образовались парочки и стали медленно двигаться в такт нежным аккордам.
Мы почти не двигались, не хотелось разбивать то ощущение, которое возникло, стоило ему приблизиться. Это чувство было сродни утоленной жажде или теплу, которое согревает после долгой зимней прогулки. Так хорошо, что не хочется шевелиться.
Медленно провела руками по удивительно крепкой груди и обняла Генри за плечи. И когда только он успел стать таким широким.
– Я следил за твоими успехами, – и как только у него получалось делать голос таким проникновенным, раньше он так не разговаривал.
С трудом удержалась и не передернулась от дрожи в позвоночнике. Ноги меня слушаться не хотели, да и Генри не спешил кружить меня в танце, интересно, как со стороны смотрелись наши легкие покачивания, впрочем, какая разница.
От чародея пахло лимоном и ванилью, никогда не обращала особого внимания на это, а теперь ощутила четко. Хотелось уткнуться в его темную жилетку, вышитую мелкой растительной вязью и дышать-дышать.
– Эля, ты спишь? – лукавая улыбка вывела меня из сладкого забытья, и я дала себе мысленную пощечину. С каких это пор я стала такой тряпкой? Нет уж, рано раскисать!
– А я совершенно не следила за твоими! И вообще меня твоя жизнь совсем не интересовала, – злорадно улыбнулась, ведь это была сущая правда, и мне было приятна его реакция. Он как будто стал еще тверже, распрямился так, что мне стало сложно удерживать руки на его плечах, они соскользнули на его согнутые локти. Не очень удобно для танца, зато отлично для побега. – И хватит называть меня Эля! Ты потерял это право несколько лет назад!
– Ну уж нет, – Генри просек мой маневр и притянул к себе поближе, крепко обняв за талию. – Буду звать тебя, как привык.
– Вряд ли тебе придется, я откажусь от работы, у меня еще много отличных предложений.
– Не будь глупышкой, это предложение лучшее. И ты же знаешь, я не буду тебе мешать в работе, наоборот, помогу, чем смогу, впрочем, как и всегда, – от этой фразы разозлилась еще больше.
У меня вообще сложилось впечатление, что не было этих лет, что продолжается тот наш последний разговор, и меня снова обвиняют в эгоизме.
– Мне не нужна твоя помощь!
– Я этого и не утверждал, просто знай, что ты можешь на меня рассчитывать, вот и все.
– Хорошо, – злость моя сдулась быстро, как лопнувший шарик, Генри не поддался на мою провокацию, не стал отвечать в том же тоне, а его грустный и такой знакомый теплый ласковый взгляд заставил меня замолчать.
Мы так и дотанцевали молча. Я позволила себе немного насладиться теплом его тела, такого близкого, и одновременно безгранично далекого.
– Вот ты где, – из-за спины чародея послышался неприятный визгливый голосок с обиженной интонацией, – а я тебя везде ищу!
Мелодия, очевидно, уже закончилась, хотя мы продолжали стоять обнявшись.
Генри повернулся, позади него стояла невысокая светловолосая девушка, чем-то напоминавшая меня. Самой, конечно, сложно судить и сравнивать, но сходство резко обрывалась на выражении лица: глаза прищурены, как у злой кошки, которая так и ищет кого бы покусать за ногу; ярко накрашенные губы искривились в попытке то ли улыбнуться, то ли зарычать. Я не смогла удержаться от ответного осматривающего с ног до головы взгляда и осталась абсолютно довольна. Дешевая подделка.
– Я-то был здесь, а ты? – Генри спокойно с достоинством ответил на наезд.
– Я? – девушка растерянно захлопала глазами и сразу же перевела тему: – Ты нас не познакомишь?
– Элена, – сразу же представилась, мне уже хотелось побыстрее куда-нибудь сбежать отсюда, в отель, например. Хотя там же Эймон, а мне хотелось побыть одной. Все обдумать.
– Та самая? – с удивлением спросила блондинка, а я перевела вопросительный взгляд на Генри. Что значит, та самая?
– Да, именно Элена будет нашим постановщиком, – ну нет, эта «красотка» будет играть в моей постановке? Мой взгляд из вопросительного сделался хмурым.
– Это Эдит, – с улыбкой произнес Генри, его явно забавляла моя пантомима. Помимо воли я почувствовала, как раздуваются от его реакции мои ноздри. Он снова разозлил меня. – Она мечтает сыграть главную роль в твоей постановке, – если этот нехороший человек сейчас заржет, то будет играть в моих постановках исключительно породистых жеребцов! Но Генри актер экстра-класса и быстро взял себя в руки. Взгляд мужчины стал таким безмятежно невинным, что захотелось хорошенько его пнуть.
– Такие вопросы нужно решать не со мной, а с директором, – холодно ответила я и, больше не желая участвовать в этой нелепой сцене, быстро попрощалась и буквально вылетела из зала.
Все завтра: работа, он, она, да все они. А на сегодня занавес, пожалуй, опустим.
***
Долго потом блуждала по улицам Несанета, пока не нарвалась на какую-то нетрезвую компанию. Под нестройное улюлюканье быстро сменила направление в сторону отеля. Благо, преследовать не стали.
Тихонько зашла в номер, скинув на пороге туфли, переоделась в легкую кружевную сорочку и прилегла под бок мужчине, спящему в моей кровати. Эймон сквозь сон притянул меня поближе и обнял. Я надеялась успокоиться в надежных объятиях, но не тут-то было. До утра лежала, глядя в темноту, будто хотела разглядеть в ней свое будущее.
Как я буду работать рядом с ним? Мне же не будет теперь покоя.
Как же я ошибалась,
