к усидчивым студентам. В общем, обычный молодой оболтус. Берли еще раз осмотрел обстановку и уселся в одно из потертых кресел у камина.
Наступал вечер. В комнату прокрался холод, и Берли уже подумывал, не разжечь ли камин, когда не лестнице послышались голоса. Щелкнула дверная ручка, дверь открылась, и вошел рыжеволосый юноша с курткой, перекинутой через плечо. Высокий, но не долговязый; стройный, но не худой; черты лица правильные, выдающие породу. Парень мог бы считаться совершенно обычным, если бы не глаза, овальной формы и слегка раскосые, придававшие лицу несколько восточный вид.
Юноша бросил куртку на кровать и начал расстегивать рубашку.
— Привет, Чарльз, — произнес Берли.
Молодой человек подпрыгнул и развернулся.
— Господи! Кто ты такой, черт возьми?
— Не хотел тебя пугать, — сказал гость, медленно поднимаясь во весь свой внушительный рост. — Я лорд Берли, граф Сазерленд. Полагаю, у нас найдутся общие интересы.
— Это еще какие такие интересы? — осторожно спросил Чарльз. Он стоял неподвижно.
— Например, интерес к древностям.
— Ах, это! — пренебрежительно фыркнул Чарльз.
— Да, именно это, — подтвердил его гость. — А ты о чем подумал?
— Не знаю, ну, там, медвежья охота или собачьи бои. Азартные игры, к примеру?..
— Ничего такого захватывающего. — Берли плеснул в два стакана портвейн из хрустального графина на столе. — Давай-ка поговорим немного. Об артефактах. Древних артефактах.
— Ну, тогда вы выбрали не того собеседника, — ответил Чарльз. Он протянул руку за предложенным стаканом. — Я в этом ничего не смыслю. — Он уронил себя в кресло. — Не мой профиль, понимаете?
— Зато мой, — сказал Берли, снова садясь. — Я торгую такими вещами.
— Ну, это не повод ко мне вламываться. — Чарльз поднял свой стакан. — Yum sen! {Стандартный китайский тост «До дна!». Кантонский диалект.}
Берли сделал вид, что отпил глоток и отставил стакан.
— Мне нужно было поговорить с тобой по важному делу. — Берли достал из кармана черный бархатный мешочек и извлек лазуритового скарабея, шумерскую богиню и камею с ликом Августа. Поставил их на столе перед собой.
Чарльз взглянул на предметы и сделал вид, что они его не интересуют.
— Замечательные штучки, — сказал он. — Но если вы собираетесь всучить мне эти безделушки, сразу предупреждаю — бесполезно. — Он сделал еще глоток портвейна. — Понимаете, у меня нет бабок. Были, но… Я гол как сокол.
Берли пристально посмотрел на молодого человека: он вел себя не так, как ожидал граф; парень во что-то играл.
— Лукавишь, — заметил Берли. — Хочешь сказать, что я не догадываюсь о происхождении этих предметов?
Будущий учёный откинул голову и холодно рассмеялся.
— Происхождение, сэр? Да почем мне знать? Я никогда в жизни не видел этих безделушек.
— Мы оба знаем, что это ложь, — хладнокровно возразил Берли.
— Да что вы себе позволяете?! — Чарльз попробовал завестись, но уверенности не хватило. — Так вот! Хочу, чтобы вы знали…
— Заткнись! — резко оборвал его граф. — Я имею дело с древностями дольше, чем ты живешь на свете. — Берли взял фигурку богини-змеи и поднес ее к свету. — Это подлинные вещи. Более того, они в идеальном состоянии — их не тронуло ни время, ни могила. Их не выкапывали в пустынях Египта или Вавилона и не извлекли из какой-нибудь гробницы. — Он пристально посмотрел на молодого человека. — Так вот я и спрашиваю: как они у тебя оказались?
Чарльз допил свой стакан и налил себе еще. Он ссутулился в своем кресле и с напускной небрежностью сказал:
— Это не ваше дело.
— Я же сказал, что это именно мое дело. — Голос Берли, хотя и оставался спокойным, приобрел холодность металла. — Нет смысла притворяться. Пустая трата времени.
Молодой человек пристально посмотрел на посетителя, но промолчал.
— Давай начнем заново. — Берли поставил фигурку на место и взял скарабея. — Я могу щедро заплатить за это произведение, за другие тоже. Намного больше, чем можно получить на аукционе.
Чарльз оживился.
— Щедро — это как?
Берли кисло улыбнулся.
— Достаточно щедро, чтобы прийти сюда сегодня вечером с интересным предложением — и очень выгодным, могу добавить.
— И что?
— Я готов купить все предметы из твоей коллекции по отдельности или партией — после проверки, конечно, — по справедливой рыночной цене плюс пятнадцать процентов. Нет… — он подумал, — пусть лучше будет двадцать процентов. Аукционный дом берет за комиссию как минимум столько же. Зачем терять деньги?
— На двадцать процентов выше рыночной стоимости? — скептически спросил Чарльз. — А кто, позвольте спросить, определяет рыночную стоимость? Вы, я полагаю?
— Не обязательно, — холодно ответил Берли. — Но если вам интересно мое мнение, Sotheby’s обычно не ошибается. Я, во всяком случае, им доверяю.
Молодой человек нахмурился, обдумывая предложение.
— Но есть одно условие, — продолжал Берли. — Ты расскажешь мне, как к тебе попали эти предметы, и любые другие, которые я у тебя приобрету. А еще ты должен пообещать, что больше никому не станешь продавать нечто подобное.
— Ну, это уже наглость!
— Нет. Условие. Отныне я твой единственный партнер в торговле антиквариатом. — Берли холодно улыбнулся. — Справедливая цена плюс двадцать процентов, и у тебя не болит голова. А то ведь публика капризна, вкусы меняются…
— А не многовато ли вы хотите? — усмехнулся Чарльз. — Еще что-нибудь?
— Только то, что ты никому ни слова не скажешь о нашей договоренности.
Чарльз допил стакан. Затем, изобразив на лице гордое выражение, он напыщенно произнес:
— Не буду я этого делать. Я отказываюсь.
С грацией нападающего кота Берли вскочил со стула, схватил молодого ученого за горло и поднял на ноги.
— Послушай меня, ты, жалкий педант. Я вижу, что ты задумал. Я знаю о твоих азартных играх, выпивке и проститутках. Я знаю места, где ты бываешь, и твою компанию.
— Отпустите меня, негодяй, — задушенным голосом пискнул испуганный Чарльз.
Берли только усилил хватку, пресекая дальнейшие протесты.
— Ты должен всему городу, за тобой охотятся люди, они хотят взыскать с тебя долги. Так что это лишь вопрос времени: когда тебя найдут в канаве с проломленной головой или с ножом
