барном стуле, прижавшись бедром к своему любовнику, занявшему соседний табурет, и втягивала через трубочку что-то жёлто-зелёное. Виктор залюбовался этой идиллической картинкой, потом прикинул, какой вариант его появления будет выглядеть наиболее эффектно. Выбрал, подошёл к стойке, втиснувшись между Еленой и Катей, и, не глядя ни на кого из них, позвал бармена.
— Двойной скотч. Да, со льдом.
Он не оборачивался, но спиной с наслаждением чувствовал, как вздрогнули при звуке его голоса и застыли все — вся эта троица; как выпали из губ пластиковые соломинки, и застрял в горле не проглоченный коктейль. Через несколько секунд, насладившись паузой, он повернулся и изобразил радостное удивление.
— О! Кого я вижу! И вы тоже здесь?
Дальше валять дурака смысла уже не было, и он предложил всем пересесть за отдельный столик. Да ему, собственно, и не нужны были все, а потому, отозвав Елену в сторону, он попросил её дать ему возможность побеседовать с Катей и Сергеем без неё. Она и не рвалась участвовать в его семейных разборках, только спросила, что слышно из Москвы. Уладил ли Марк там все проблемы? Она не может с ним связаться — телефон не отвечает. Брат ответил, что в Москве сейчас ночь, и связаться он тоже пока ни с кем не смог, а телефон Марка, да, не отвечает, должно быть, он или ещё в самолёте, или просто батарея у телефона разрядилась. В Москве у них, действительно проблемы, но это для него, Виктора, такие проблемы серьёзны, а Марк там знает всех и наверняка разберётся с этим быстро. Она вспомнила, что Марк, как обычно, забыл зарядное устройство, успокоилась, назвала брату номер своей комнаты и ушла. Рассказывать ей, что Марк не явился на регистрацию в Джорджтауне, и самолёт в Москву улетел без него, Виктор не стал. И уж, конечно, не стал говорить, что даже обломков той Сесны, на которой её муж вылетел из аэропорта в Монтего Бей, пока не нашли.
Уже втроём, оставшиеся перебрались за свободный столик в тени. Виктор держал паузу, ожидая, кто не выдержит первым, Катя всё ещё находилась в полуобморочном состоянии и лишь разбалтывала соломинкой остатки мелкого льда в стакане. Сергей, уже успокоившись и оправившись от первого шока, выжидал. Затянувшееся молчание первой нарушила Катя.
— Значит, ты всё-таки летаешь. Не боишься?
— Боюсь, — уже не улыбаясь, ответил Виктор. — Но обстоятельства сильней страха. Ты же меня знаешь: если надо — значит надо.
— Знаю, — кивнула она. — Надо… а что тебе надо, Витя?
Шумная русская компания расселась рядом с ними, сдвинув вместе два столика. Ярко накрашенные женщины и быдловатого вида мужчины средних лет. Это были уже не те карикатурные бандиты девяностых в малиновых пиджаках и с толстыми золотыми «цепками» на бычьих шеях. Это гуляли уже их преемники, следующее поколение. Цепи были потоньше, кресты побольше, вместо поддельных «Картье» на мощных волосатых лапах скромно блестели настоящие «Патек Филип» и, судя по разговорам, у некоторых в карманах пиджаков, висящих на плечиках в шкафах их люксовых номеров, лежали, по крайней мере, депутатские удостоверения. Общались они, как обычно это делают русские за границей — громко, напористо и матерно, считая, что их никто не понимает, а на самом деле красуясь свой наглостью и безнаказанностью. Виктор подумал, что закрыв глаза и слушая их речь, он перестаёт понимать в каком времени и где он находится. Они посидели ещё немного, говоря ни о чём, и вздрагивая от мата и хохота за соседним столом, а потом Виктор встал.
— Слушайте. Это невыносимо. Здесь невозможно разговаривать. Пошли ко мне на яхту. Да, да — я на яхте приплыл. Нет — не из Москвы. Прилетел сюда и арендовал яхту — всё просто, Катюша. Пойдём. Там спокойно поговорим и всё обсудим. Нам есть что делить, может, даже какие-то бумаги составим.
— Пойдём, — неожиданно легко согласилась Катя, Сергей безразлично кивнул. — Только скажи, а кто тебе позвонил? Елена?
— Нет, — засмеялся Виктор. — Моя сестрица решила, видимо, не волновать своего старшего братца. А может, у неё были другие резоны этого не делать? Как ты думаешь, Серёжа? — Вдруг развернулся Виктор к молчащему до сих пор Сергею. — Может, она молчит не просто так? А, модный фотограф?
Катя непонимающе переводила взгляд с одного своего мужчины на другого.
— Ладно. Пойдём, — махнул рукой Виктор. — Твой Серёжа как-нибудь после, когда мы закончим, расскажет тебе, какими фотографиями любит торгануть. А пока давайте закончим наши общие дела и хоть на яхте прокатимся — когда ещё такой случай выдастся, а заодно и отметим окончание нашей затянувшейся истории.
Втроём они молча дошли до причала, Виктор сунул ещё купюру мальчишкам, и те, когда все перешли на борт, сбросили швартовы и оттолкнули яхту от пирса. Виктор уверенно вёл корабль и, только отойдя уже довольно далеко, так что узкая полоска берега почти слилась с линией горизонта, не снимая рук со штурвала и повысив голос, чтобы перекричать бьющий в лицо ветер, ответил на её вопрос.
— Да, так о том, кто позвонил — не поверишь — Майя. Твоя подруга и наперсница — она и позвонила. Я тебе больше скажу — это она посоветовала Марку этот курорт и всё правильно рассчитала по времени. Вот только натура её неуёмная, блядская подвела — всех мужиков надо ей было, всех: и своих, и чужих!
Он выключил двигатель, закрепил штурвал, оставив яхту дрейфовать на пока ещё мелкой волне и они, спустившись в каюту, расселись на мягком диване, вокруг стола. Виктор достал из бара виски и сухое вино, из мини-холодильника лёд и крекеры.
— Чем богаты. Пока нам хватит, а закончим наши разговоры и к ужину вернёмся. Надо же будет, как следует, отпраздновать вновь обретённую всеми свободу.
К ужину они не вернулись. Следующим утром, когда, наконец, стих, внезапно налетевший и буйствовавший всю ночь ураган, первые же вышедшие на лов рыбаки, наткнулись на перевёрнутую и полузатонувшую яхту, дрейфовавшую в полутора милях от берега. Их тела так и не нашли, да никто, в общем-то, и не искал.
3
До конца отпуска оставалось ещё три дня. Конечно, можно было улететь в любой момент, но Елене до ужаса не хотелось возвращаться в Москву, в пустую квартиру, и чёрная тоска начинала подкатывать, как только снова и снова приходила тщательно отгоняемая мысль, что придётся по приезду заниматься похоронами и не одними, да ещё и при отсутствии тел покойников. Она напивалась с утра, бродила по пляжу, уходя так далеко, что один раз её даже подвезли обратно к курорту охранники из другого отеля, сжалившиеся над заблудившейся пьяной русской. Заснуть помогало снотворное, и от его сочетания со спиртным она ощущала себя лунатиком. Куда-то ходила, что-то говорила, ела — и всё это не просыпаясь. За день до отъезда, наконец, закончив все формальности и сложив свой чемодан (чемодан Марка она сложила давно, спрятала в шкаф в номере отеля и брать с собой не собиралась) Елена вышла вечером на пляж. Небо было почти чистым; лёгкий, мягкий ветер сгонял последние редкие облака в сторону заката. У вышки спасателей возились двое отельных работников, меняя красные флажки на зелёные. Затяжной шторм закончился, и следующая неделя обещала быть спокойно и тихой. Она собралась закурить, но пачка была пуста, возвращаться в номер не хотелось, и Елена решила стрельнуть сигарету у женщины, курившей сидя на стопке уже сложенных на ночь шезлонгов. Подойдя ближе, она узнала её — это была та, которая несколько дней назад упала в обморок, увидев тело утонувшего молодого мужчины. В пляжном халате, не накрашенная и едва причёсанная, она сидела, сгорбившись, отрешённо глядя куда-то в быстро темнеющую даль, и даже не заметила подошедшую Елену.
Елена весь день провела в полиции, отвечая на массу вопросов и заполняя гору бумаг, а потому и сигарету попросила, не переключившись, по-английски. Женщина отрицательно качнула головой и протянула Елене то, что курила сама. Сладкий, чуть пряный запах марихуаны защекотал ноздри.
— Weed? — спросила Елена.
— Трава, — ответила та.
СЛАВУТА
Уроки музыки
