связался со мной по рации. Другого способа связи с базой нет…
– Вот как – сбежал и даже связался с вами! Везунчик этот сержант Кларк! Сбежать из вьетконговского плена дорогого стоит. Не каждому это удается. Ну и что он вам сказал?
– Говорит, что вернулся из плена не с пустыми руками, – сказал Холлис. – Сказал, что у него есть важная и срочная информация касательно операции «Лунный свет».
– Ай, какой же молодец этот сержант Кларк! Не только сберег собственную задницу, но еще и важной информацией разжился. И что же это за информация?
– Разговор велся по рации, – сказал Холлис. – А по ней много не скажешь. Сержант говорит, что ему нужна личная встреча.
– С кем? – не понял полковник. – Со мной, что ли?
– Со мной, – сказал Холлис.
– И на том спасибо, – буркнул полковник. – Ну так и встречайтесь, если вам надо.
– Обязательно встречусь, – сказал Холлис. – Сразу после доклада отправлюсь на базу.
– А как вернетесь – сразу ко мне, – поморщился полковник. – Интересно, что вам там скажет этот ловкач Кларк…
Холлис молча повернулся и направился к выходу. Но на пороге полковник вдруг его окликнул.
– Погодите-ка! – сказал он. – Тут мне пришла в голову одна занятная мысль.
Холлис с неудовольствием остановился и глянул на полковника.
– Вы говорите, что этот сержант вернулся из плена с важной информацией… – с расстановкой проговорил полковник, и на этот раз в его голосе не ощущалось какого-то особенного ехидства. – Да еще и с тремя своими солдатами в придачу…
– Так он сказал, – подтвердил Холлис.
– А вам не кажется это странным? – спросил полковник. – Благополучно выбрался из плена, да еще вместе с солдатами, да вдобавок еще и с важной информацией! К тому же не какой-нибудь, а имеющей какое-то отношение к этой вашей гениальной операции…
– Думаете, здесь нечисто? – прищурился Холлис.
– Может, и так, – сказал полковник. – Все может быть… Допустим, что вьетконговцы завербовали нашего бравого сержанта. Завербовали, значит, снабдили его ложной информацией, устроили ему побег…
– Невелика птица – сержант, чтобы с ним играть в такие игры, – пожал плечами Холлис. – Что он может знать, кроме дел в своем взводе? И чем он может навредить? Всего-то сержант, в подчинении которого взвод.
– Его допрашивали, – в раздумье и опять-таки без всякого ехидства сказал полковник. – И его солдат допрашивали тоже. А коль допрашивали, то, соответственно, они сознались. Быть того не может, чтобы не сознались! Своя шкура, знаете ли… В общем, рассказали. Все, без утайки. Радостным квартетом.
– Рассказали о чем? – не понял Холлис.
– О вашей гениальной операции «Лунный свет», о чем же еще! – поморщился полковник Маккензи. – Ведь взяли-то их в плен в одеяниях вампиров. И после их спектакля с этой идиотской живодерней! И потому у вьетконговцев обязательно должны были возникнуть соответствующие вопросы, которые они сержанту и его солдатам и задали… А коль задали, то они на них и ответили. После чего тут же и сбежали.
Полковник поднялся из-за стола, прошелся по кабинету и остановился напротив Холлиса.
– Я, конечно, понимаю, – сказал он. – Прекрасно понимаю… Вы считаете меня этаким пережитком, вчерашним днем, которому давно уже пора на свалку. Ну что вы мотаете головой, как боевой конь? Я знаю – считаете. Это у вас написано на лице. Я умею читать по лицам… Может, так оно и есть. Да вот только у меня опыт. Да-да, опыт – и житейский, и военный. А где опыт, там и интуиция. И вот сейчас мой опыт и моя интуиция мне говорят: что-то здесь нечисто. Я имею в виду ловкий побег из плена этого сержанта Кларка. Уж слишком все логично… Слишком уж одно обстоятельство цепляется за другое. Слишком понятной получается картинка.
Эти слова заставили Холлиса задуматься. Не то чтобы он безоглядно поверил полковнику – этого как раз и не было. Но и отмахнуться от этих слов так вот запросто было невозможно. Хотя бы потому, что имелся еще один непонятный и необъяснимый факт, о котором полковник почему-то не вспомнил.
– Да, конечно… – потер лоб Холлис. – Интуиция и все такое… Тем более что те вьетконговцы, которые напали на Кларка и его людей, так же как и наши солдаты, были загримированы под всякую нечисть. И случайностью это быть не может.
– Разумеется, – сказал полковник. – Я преднамеренно опустил этот факт. Мне хотелось, чтобы вы сами его вспомнили и привязали ко всем прочим событиям. Так сказать, внесли дополнительный штрих в картину. И очень хорошо, что вы его внесли. А теперь дайте ему объяснение.
– Похоже, – после молчания сказал Холлис, – что вьетконговцы заранее знали о нашей операции. Из чего следует, что кто-то им о ней заранее рассказал. Правильнее сказать, донес.
– Ах, какая проницательность! – в голосе полковника опять зазвучало ехидство. – Кто-то донес! Может, вы назовете его имя? Может, это я? Или вы? Или кто-то из ваших гениальных специалистов, о которых я уже слышать не могу? Так кто же?
На это Холлис ничего не ответил. Все это были вопросы, на которые в данный момент не существовало ответа.
– Молчите? – спросил полковник Маккензи. – И правильно делаете. Потому что никто ничего вьетконговцам не доносил. Да! Просто они применили против нас хитрый трюк. Сами переоделись в оборотней, напали на нас и тем самым спутали все наши карты. И вот в эту путаницу побег из плена вашего сержанта вписывается очень даже замечательно! Равно как и его намеки о каких-то важных сведениях. Уж поверьте мне, человеку вчерашнего дня, что так оно и есть. Похоже, вьетконговцы затеяли с нами какую-то хитрую игру. Вот только пока не пойму, в чем суть этой игры.
Полковник сделал круг вокруг стоящего столбом лейтенанта Холлиса, вернулся в свое кресло и включил вентилятор.
– Адская жара! – по-стариковски проворчал он. – Вот к чему я никогда не привыкну, так это к этой проклятой жаре. Да… Так на чем я остановился? Напомните старику Маккензи…
– Вы остановились на том, что не понимаете сути вьетконговской игры против нас, – сказал Холлис.
– Ах да! – полковник хлопнул себя по лбу. – Да, Холлис, пожалуй, вы правы – пора мне на свалку. Да, вьетконговская игра против нас… Вы знаете, а ведь и здесь меня настораживают кое-какие моменты! Представьте себе. Я хорошо знаю правила, по которым вьетконговцы играют против нас. Изучил… А сейчас, в той игре, о которой мы с вами толкуем, совсем другие правила. Не вьетконговские. Чьи-то другие. У меня такое ощущение, что против нас на стороне вьетконговцев играет еще какая-то сила, у которой свои собственные правила игры, и мы с вами ничего об
