всё расширялись.
— Я не хотела, если бы я только знала, то никогда, я бы никогда… — бессвязные слова слетали с моих губ, которые я беспрерывно облизывала, от соли. — мне нельзя было соглашаться, мне нельзя было, это всё вы, ты и Улька… а мне не надо, мне не нужно всё это… а теперь, что теперь делать… я… я… я одна… и больно, всё время больно…
— Подожди, подожди моя хорошая, — подруга, приблизилась ко мне, усадила на кровать и крепко обняла. — Догонялки, они закончились?
— Даа, — выдохнула я.
— Иии… мы сейчас плачем потому что… — аккуратно подбирала слова, Лариса. — ты жалеешь, что они кончились… тебе понравилась игра… хочется… ещё…
— Ларка, — опять взвилась я, — ты всё прекрасно понимаешь, не нужно так, как будто я маленькая. Всё зашло слишком далеко. Вся эта игра, она просто… в какой-то момент перестала быть игрой. Я хочу к нему, я очень хочу к нему. Я так много могла сказать, почему я не сказала или не спросила. Я ведь даже имени его не знаю, и не узнаю должно быть никогда.
— Алиса, боже мой, расскажи толкам, что случилось то…
И я рассказала, всё как было и как есть сейчас. Вывалила на подругу всё то, что съедала меня это время. И даже почувствовала некое облегчение.
— Я даже не знаю, что тебе сказать, — впервые видела Лару такой растерянной, — ты вроде как ожила, как мы и хотели, но… может не все, так как видеться… ни думала об этом…
— Думала, я очень много думала. Ты всегда говорила, что мне нужно всё чётко знать, мне нужно всё раскладывать по полочкам, так давай, я тебе покажу, как всё легло. Волк исчезает из номера рано утром, предположим, что-то действительно случилось. Он мог оставить записку. Мог. Не было ручки, бумаги. Телефон. Телефон то был. Не знал номер. Мой лежал на тумбочке, мог записать свой и сделать дозвон. Мог. Не подумал, не смог снять блокировку. Хорошо. Оставить сообщение или записку на ресепшен. Мог. Торопился настолько сильно, что даже об этом не подумал. Он знал, где я живу, он тысячи раз смотрел в это чёртово приложение. Он привозил меня домой. Не знал подъезд и квартиру, но дом то знал. Если бы хотел, приехал и ждал. А я-то ждала, три дня от окна не отходила, по поводу и без, на улицу бегала, он не пришёл. И последнее, он мог меня разбудить, мог сказать мне, что не сможет остаться. Он ушёл. Как трус. — я делаю большой вдох и медленный выдох. — А может так и лучше, что я хотела услышать, спасибо за секс, за игру, за доступность. Я не могу и не хочу так больше, когда вот здесь, — я потёрла ладонью грудь, — всё время давит. Это больно, это так сильно больно…
— Это жизнь Лиска, — наконец отмерла Ларка. — Такая она и есть, не в твоём коконе, где нет чувств. Где всё стерильно и правильно. Вот она, какая, то с радостью и счастьем, то с болью и разочарованием, но это жизнь. Ты живёшь, ты чувствуешь и впервые любишь, ты влюбилась, пусть безответно, но влюбилась, первая любовь, всегда очень болезненная. Просто все нормальные люди проживают её ещё в подростковом возрасте. Впервые мальчик обращает внимание на девочку, ни как на друга по играм, а как на женщину, как на объект желания, как на кого-то противоположного себе и ему это нравиться, то, что он видит. А девочка, чувствует этот интерес к себе, его особое внимание, то, как он выделяет её среди других сверстниц, и кутается в этом внимании, ей нравиться быть особенной для него, нравиться слышать комплементы, нравиться получать подарочки. Ну и конечно тактильны контакт, первые объятья, первый поцелуй, зажимание, петтинг, туда, сюда. По статистике в 90–97 % первая любовь заканчивается расставанием. У тебя она случилась так поздно.
— Я хочу в эти три процента, — всхлипнула я.
— Все бы так хотели, наверное. Хотя… мы взрослеем, меняемся, меняется и наш любимый человек. Мы просто можем не подходить больше друг другу, не будет общих интересов, каких-то точек соприкосновения. Наверное, всем нужно пережить эту боль, чтобы потом, в будущем ценить и беречь свою настоящую любовь.
— Ты думаешь, она будет, это другая, настоящая…
— Будет, у тебя обязательно будет…
— Откуда ты так много знаешь…
— Опыт, — иронически ответила подруга. — Вот одного не понимаю, как ты замужем была, и не знаешь, что такое любовь.
— Окстись Лар, тебе ли не знать. — я скептически посмотрела на неё. — мне восемнадцать едва исполнилось, а тут Олег, ухаживал… ну так себе конечно, но цветы дарил, конфеты. Пару раз водил в кофе и в кино, а потом сказал, что я ему нравлюсь и подхожу как жена, на ухаживание у него нет много времени, из-за работы. И через месяц он предложение сделал, еще через пол мы поженились. Он мне, конечно, нравился, пугала разница в возрасте, но мама сказала, — после упоминания о маме, Лариса закатила глаза. — Да по сути она настояла, жених перспективный, стерпится слюбится. Сейчас, оборачиваясь назад, я думаю, что просто хотела сбежать из-под её опеки и выскочила замуж не глядя.
— А нам всегда говорила, что любишь мужа. — пеняла мне подруга.
— Любила, или нет, скорее была благодарна за заботу…
— Чего, — возмутилась та.
— Вот сейчас не надо, Олег всегда заботился о нашей с девочками комфортной жизни и не жалел денег на детей. А моим родителям, как помогал. А эти его, раз в три месяца, полные осмотры у врачей, я бы на себя забила. Ты же знаешь, пока не заболит…
— Ага, заботился, чтобы домашняя рабыня, не загнулась…
— Просто, Олег педант.
— Всё, давай не будим о твоём далёком, печальном прошлом. И недалёком, тоже не будем. Новая квартира, новая жизнь, и новая Алиса.
Новая Алиса. Я так хочу тебя, новая, сильная и уверенная в себе Лиса. Нет. Больше никаких Лис, Лисичек и Лисёнков. Я Алиса.
Мне потребовалась несколько дней, чтобы привести квартиру в порядок. Намечался приезд девочек, начало нового, учебного года и скорый отъезд Сашки. Девочки вернулись счастливыми и довольными, с отличной на их взгляд идеей, отпросить Женку на пару дней от учёбы, и нам троим съездить в Питер, посмотреть, как устроиться Сашка. Я колебалась не долга. Мне и самой пойдёт на пользу этот маленький отпуск, учитывая, что их отец с большой радостью, что удивительно, оплатил билеты, даже мне.
Наш маленький отпуск подзатянулся, и вернулись мы домой, аж ближе к середине сентября.
