соплеменники составляют простейшие слова вроде “дом” или “баба”. Изначально их отношение было скептическим: некоторые не приходили на занятие, когда вместо обычных тренировок с оружием мы изучали алфавит.
В этом случае я ходил по домам и чуть ли не силой вытаскивал самых ленивых на уроки.
Но теперь, когда они поняли, для чего всё это затевалось, заставлять больше никого не нужно: они сами с энтузиазмом приходят на поле и вырисовывают на песке буквы. Когда у меня дома появился первый компьютер, я не был в таком восторге, как некоторые из них в этот момент.
Друзья настолько восторгались письмом, будто это что-то сродни телепатии. Умение передавать слова, не произнося их.
– Ты говоришь это уже в пятнадцатый раз.
– Потому что мне на самом деле жаль, – говорю. – Я не хотел, чтобы так получилось.
– Я знаю, – утешает Вардис. – Никто тебя не винит. Подумаешь, зуб выбил, у нас половина деревни без них ходит.
Брат сильно приукрашивает. Вполне ничего зубы у местных жителей.
– Ты точно на меня не обижаешься?
– В пятнадцатый раз тебе повторяю, не обижаюсь. И хватит мне задавать этот вопрос.
– Просто я боюсь, что ты внёс меня в список говнюков, – говорю. – А я не хочу быть в этом списке у близких людей.
Вардис мотает головой со вздохом. Кажется, он искренен и не таит на меня злобы, но я всё равно продолжаю переживать, когда вижу, как он ковыряется языком на том месте, где должен быть зуб.
– Кстати, ты букву “В” неправильно написал. Полукольца у неё в правую сторону, а не в левую.
Иду дальше и смотрю на получающиеся слова. Однажды в детском саду меня попросили сделать поздравительную открытку с новым годом для родителей. Написали на доске короткий текст, который мы должны были перерисовать. Буквы получились кривыми, косыми, “я” в “Поздравляю” смотрела вправо, наподобие английской буквы “R”. Эта открытка пролежала в шкафу много лет и я время от времени смотрел на неё и улыбался от того, каким я был безграмотным в детстве.
Сейчас у соплеменников получается примерно так же.
Но несмотря на это – эффект поразителен: понадобилось не так много занятий и они уже могут изложить мысль текстом. С трудом, но могут. И другой человек даже сможет это прочитать.
Я – хороший учитель, терпеливый. Я ни над кем не издеваюсь. У меня не идёт кровь из глаз, когда я вижу “шыло” вместо “шило”, или “нош” вместо “нож”. Каждого я хлопаю по плечу и говорю, какой он молодец. Пусть научатся писать хотя бы так, не нужно отбирать у них уверенность в своих силах.
– Смотрите! – кричит Науг, дозорный со стены.
Оборачиваюсь и слежу за его указательным пальцем. В стороне, куда он указывает, бежит человек.
Спускается с хребта и направляется в нашу сторону. В последнее время мы никого не посылали в разведку, поэтому приближающийся гость явно не из наших. В подобных случаях положено бить тревогу, но вся наша армия уже находится за пределами деревни, поэтому трубить в горн не имеет смысла.
– Это из Дигора! – кричит кто-то.
И правда.
Издали я замечаю рыжий цвет волос у человека. Приближается трусцой, словно весь многочасовой путь между деревнями проделал бегом.
Гость сначала направляется к деревне, но затем меняет курс в нашу сторону. Всматриваюсь, пытаюсь понять, кто это: я знаю в лицо каждого взрослого мужчину в Дигоре, пусть и не по именам. Однако к нам приближается мальчик, лет двенадцати.
Худой до невозможности, лохматый, грязный.
Останавливается напротив нас, взирает на нашу толпу и не знает, с чего начать.
– Я ищу старейшину, – наконец, произносит он.
– Староста занят, – говорю – Рассказывай, зачем пришёл.
– Там это, – начинает лепетать пацан. – Длехи меня послал, Орнасс рубит деревья, и ему это не нравится, хотя я не понимаю, как это связано, сказал, чтобы я бежал сюда, а они останутся там...
– Потише, – говорю. – Не надо лететь впереди телеги.
Оборачиваюсь к остальным и кричу:
– Принесите парнишке воды!
Вокруг меня собралась целая толпа: всем интересно, зачем послали гонца из соседней деревни. Мальчик стоит смущённый и удивлённый. Смотрит на пустыню и не может поверить, что где-то существует такое огромное количество песка. Целое песчаное море, а барханы вдали – застывшие на месте волны.
– Давай с самого начала, – говорю. – Медленно и по порядку, чтобы мы всё поняли.
– В Орнасе рубят деревья...
– Так.
– Много деревьев, чтобы сделать много стрел.
– Понимаю, – говорю. – Стрелы делают из дерева. Что дальше?
– Они собираются напасть на нас, – завершает гонец.
– Почему ты так решил?
Малец снова начинает нести нечленораздельную мешанину из слов, но я его останавливаю, поскольку разобрать что-то внятное невозможно.
– Успокойся, – говорю. – Тут все твои друзья, никто тебе не навредит. Просто отдышись, подумай о том, что ты хочешь сказать, и скажи.
– Хуберт говорит, что в прошлый раз, когда они заготавливали столько стрел, они собирались в поход. И сейчас происходит то же самое. Длехи переживает, что они могут пойти на нас.
– Понятно, – говорю. – Ещё что-нибудь?
– Длехи просил привести людей, сколько сможете, чтобы помочь защититься. Все наши воины сейчас стоят в дозоре, а меня отправили к вам потому, что я ещё не умею стрелять из лука.
Словно груз с плеч. Как только я увидел рыжую голову, бегущую к нам, опасался плохих новостей. Казалось, мальчик прибежит и скажет: Дигора больше нет, его спалили, уничтожили, разграбили, а жителей превратили в элегантные накидки из человеческой кожи. Но это всего лишь просьба о помощи.
Стою в центре толпы и понимаю, что все ждут моего ответа: друзья, соплеменники, пацан. Все ждут, как же поступит Дарграг в этой ситуации. И у меня уже готов ответ.
– К сожалению, мы не сможем вам помочь в защите Дигора, – говорю.
Мальчик сначала не понял смысла моих слов, а затем до него дошло и он весь поник. Уже представляет, как будет возвращаться в свою деревню с дурной вестью.
– Мы не направим людей к вам в деревню, это не имеет никакого смысла.
– Подожди, – отвечает Вардис. – Они же наши союзники, разве нет?
– Союзники, – подтверждает Брас.
– И что вы предлагаете сделать? – спрашиваю.
Парни переглядываются с
