Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Теперь уде Праслов вроде как мимо ушей пропустил приглашение. Очень ему надо нажираться водярой до нах нагеля. Тут ушки на ватрушке бдительно держать следует. Пошарудев по сусекам, Праслов такую в ответ притчу стал грузить:
– Была на комяцкой зоне под Усинском Надька, заправляла бельевой каптеркой. Сама жирная, потная, ну а много ли на зоне нужно? Короче, выползала нагишом на пятак перед окном мастерской, грудями потрясет, мохнатку раскроет, лапой полохматит, задом повиляет и абзац. Первый раз Надька представляла бесплатно. Потом закинула маляву. Мол, хочете сеанса, валите гроши в шапку и засылайте в каптерку. Развлекух-то нет, а тут целая голая баба, вот и стали скидываться. А ее супружник дубарил на той же зоне в прапорах. Шалашовка Надька мерковала мужу смолчать, заколымить на машину и свернуть стриптиз. Но потом вошла во вкус. Короче, стуканули мужу. Кусок долго не дымил, подобрал кирпич и проломил пустую Надькину тыкву. Опосля, конечно, поехал на ментовскую зону. Это я к тому, что горячиться ни с какими оргвыводами не следует.
Из помывочной принесло бодрячковые покрикивания:
– Давай, давай, камень тащи! Еще наддать! – это старались изо всех сил шныри, раскочегаривая для паханов парилку. В угол, глухо забранный толстым армейским брезентом, шныри отводили от кранов по резиновым трубкам пар. Для пущего жару и для банного порядку затаскивали под брезент раскаленные на электроплитке кирпичи. Хотя паханы уже попарились, но мало ли опять заохотится?
В предбаннике, шевеля красными от грибка пальцами в тазике с горячей водой, начал снова вести речи москвич Шархан:
– Про Диогена я рассказал, чтоб понятно было. Умный человек всегда в накладе не останется.
А Праслов-то, наивная душа, думал, что ему предлагают подискать для авторитета блатное место в округе. Выходит, так просто от москвича здыхаться не подфартит.
А теперь я тебе такую басню расскажу. Году эдак в девяносто первом только ленивый не пыжился стать депутатом. Да не про всякие зубы этот локоть был...
Под Шарханов трендеж, шум воды и выкрики шнырей Праслову приковыляла на ум мысль, что сотри с москвича, сейчас скребущего прыщи на ноге, татуировки, обряди в народный лепень с Троицкого рынка, запусти в трамвай, и он плотно смешается с бодрой армией трудящихся, не отсортируешь. Просто потрепанный трудом гражданин пятидесяти лет, висящей на поручне, такого первого пихнет кондуктор «Эй, морда, кто платить будет? Пушкин?!»
– ...И вот один Тимирязев, будучи в далеких краях проездом, вдруг срубил, что по одну сторону Байкала есть подсолнечное масло в квадратных бутылках, но местное население желает только в круглых. А по другому берегу полно масла в круглых пузырях, но покупать его считается западлом. Типа, подавай здешнему народу только в квадратных. И вот наш Кулибин скупил масло по обоим берегам, нарисовал на этикетке свое мурло и перекинул в соответствии с чаяниями народа. И ведь избрали таки перекати поле Циолковского, потому что народ за него стал.
– Я тоже оттяжную историю вспомнил, – не остался в долгу не сидящий на попе ровно Праслов, классифицировавший вторую байку в том смысле, что москвич пугает за Байкал загнать, – Годика два назад промышлял по Питеру фармазон Мох. Всегда при мерсюке, всегда на стволе, квартиру десятикомнатную отгреб в престижном районе. И справочку в лопатнике носил обязательную: «Я, Мох Мохович Моховой, нашел эту пукалку у пивного ларька за углом моего дома сегодня по утряни, а теперь чесноком канаю сдавать находку в любимые органы». Только нарвался Мох на ушлого мента, а тот откопал, что ларька в престижном районе в помине не отсвечивало. И отбыл Мох по статье за то, что на новом незнакомом месте обстановочка всегда поперек горла.
«А если напялить на его бочковатое брюхо, – уводило коренного петербуржца, – спортивный костюмчик, из тех, что продают вьетнамцы, как раз ему впору подойдет, разве руки обезьяньи, рукава только до локтя долезут. Опять же свести наколки и запихнуть на вокзал. Менты враз забьют как вонючего бомжа».
– Я тебе за Байкальский край ради того вспомнил, чтоб объяснить: я хоть и чужак, но уже ЗДЕСЬ. И по понятиям народ здешний за меня станет. Но, чтоб рогом не упираться, я тебе вот какую тему толкну. Жил один депутат, был женат на министерше, в крутой комиссии на пироге сидел, многим кислород перекрывал.
«А если закинуть в обезьянью клетку, – додумывал свое Праслов, – то хорошо приживется. За своего мартышки примут. Однако же вот он давит лавку мясом, из которого растут кривые ноги, укутан в простыню, хавает маринованнные огурцы и понтуется, какой он запредельно крутой, потому как коронован, бляха. Дебил дебилом, а лезет править».
И вот некие обиженные люди взяли и похитили его Терешкову, чтоб Гагарин, значит, сговорчивее стал. А в то же самое время другие крутые люди депутата самого похитили. Чтоб, значит, грымза нужные бумажки правильно подписала. А чета была бездетная. И давай рисковые люди с двух концов домашний телефон надрывать, а трубочку никто не берет. Так и пропала семья без вести. Эту байку я к тому прописал, что не в Караганду тебя переселиться зову, а в Первопрестольную. Хочешь в «Матросской тишине» смотрящим быть?
За дверью, отделяющей предбанник от коридора, тенор из Музкомедии, красиво затянул новую песню. Ему на сегодня были заказаны любимые хиты москвича Шархана.
Только раз бывают в жизни встречи,
Только раз с судьбою рвется нить,
Только раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить.
– Глохни там, сявки! – истошно взвизгнул Шархан и запустил в проем помывочной пустой водярной бутылью. Шрапнелью свистнули осколки. Раскричавшиеся за паровыми хлопотами шныри вмиг притухли. А Праслов вспомнил все принятые от Шрама обиды: как тот не позвал с собой сразу, не позвал с собой через месяц, не позвал с собой через два:
– Рассказал мне один штырь такую историю. Очень уж за какие-то левые дела его менты хотели зацепить. А он был чист, как после Ниагарского водопада. И вот стали менты к нему участкового засылать. Участковый поклюет мозги и в сортир запросится. А только отвалит, наш штырь туда же – и из бачка быстрей вылавливать подброшенный пакетик с коксом. Менты с понятыми нагрянут и отвалят не солоно хлебавши. А на завтра снова в дверь ломится участковый, то ли тупой, то ли упертый, и опять в сортир просится. И так менты этого штыря цельных три месяца первосортной наркотой снабжали. То есть, что ж я – отстой последний – от некислых подарков судьбы отрекаться?
Отколупав корку с язвы на предплечье и кинув ее на коврик, покрывающий расколотые плитки пола, Шархан подмигнул Праслову:
– Нелегко было дом держать?
Праслов запрокинул голову, вливая в себя запивочный сок и невольно разглядывая засиженную мухами лампу без плафона. Праслов вкручивался, что дбальше базар поплывет в эту сторону. «Было»... Указка, что коль договорились, с этой минуты держать «Углы» будет он, Шархан, а ты типа сдавай дела.
– Кому нынче легко, – отшутился Праслов.
– По одной? – покивал тяжелой, неандертальской челюстью Шархан, оторвавшись от обгрызания ногтей.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
