скорее домой, — приказал Марк, и машина взвизгнула шинами, дернувшись с места.
Я прильнула к любимому мужчине, стараясь отогнать прочь плохие мысли, но мозг то и дело возвращался к Титову. Я никак не могла понять, что значили его слова: «Он занял мое место». Какое место мог занять Марк в жизни Титова? Где их пути успели пересечься?
Впрочем, это объясняло, почему Женя так помешался на Марке. Не мог он воспылать такой ненавистью из-за одного единственного дела. За этой неприязнью стояла более глубокая история, и мне только предстояло выведать, что именно жжет Титова изнутри.
Вопрос лишь в том, где теперь искать этого волка в овечьей шкуре?
Мы уже приближались к бару, когда нас опередила пара пожарных машин, воющих сиренами. Еще спустя пару мгновений мы остановились перед пылающим «Гранатовым Поцелуем». Черный дым заволок небо, и воздух настолько плотно пропитался гарью, что я закашлялась, едва вылезла из машины.
В водовороте событий я не заметила, как Марк пулей вылетел из машины. Мне хотелось окрикнуть его по имени, остановить его, но тот уже вбегал в бар, желая отыскать брата. А я замерла у входа, возможно, в последний раз глядя на живого Марка.
Все происходило, словно в дерьмовом драматическом фильме. Пылающий бар-кабаре, который за короткий период практически стал моим домом. Сочувствующие вздохи прохожих и зевак, столпившихся у ограждения, которое выставлял спасатель, крики пожарных, что не смогли помешать Марку ворваться в горящее здание. Бриг тоже поспешил следом за хозяином, но его успели задержать.
Я молча наблюдала, как огонь пожирает “Гранатовый Поцелуй”. По щекам текли слезы, и горло саднило от привкуса копоти, но я не могла кричать, не могла звать на помощь. Только прокручивала в голове одну мысль: “Выходи, Марк. Выходи. Выходи.”.
Что-то потрескивало: дерево, пожираемое огнем, или мое сердце, объятое тревогой. Если Марк не выйдет, я не представляю, что будет со мной. Он стал частью моей жизни. Самой важной. Я вижу будущее только в его руках.
Выходи. Давай же! Я приказываю тебе!
И он вышел. За секунду до того, как обрушилось межэтажное перекрытие. Марк тащил на себе неподвижное тело брата, которое тут же подхватили медики скорой помощи. Фельдшер пытался усадить Марка на кушетку, чтобы проверить его состояние, но мужчина отодвинул врача и направился ко мне.
Он крепко обнял меня и прижал к своей пропахшей огнем рубашке. Все его лицо и одежда были перепачканы росчерками угольно-черной копоти. Я подняла влажный взгляд в его темные глаза и поняла, что именно такого цвета они и были — цвета пепелища.
— Твой голос вел меня через огонь, — шепнул он хриплым от жара голосом, — как ты это делаешь, русалка?
Я всхлипнула и прижалась к его губам мокрым от слез поцелуем. Мы остановили время вокруг себя, на один только миг растворившись друг в друге. И неважно, что там за нашими спинами: опасность, угрозы, пожар и что угодно еще. Все это ничтожно в сравнении с теми чувствами, что охватывали нас, едва соприкасались наши тела.
Тем временем «Гранатовый поцелуй» пал. Ушел красиво — так же, как и пышные вечеринки, которые закатывал в нем Артур. Эстет, красавец и жутко капризный парень. Боже, что с ним будет? Есть ли на его теле ожоги? Выживет ли он?
Скорая унеслась, распугивая машины на дороге своей мигалкой. Марк позволил второй бригаде осмотреть себя. К счастью, госпитализация ему не понадобилась. Пока его проверяли медики, я стояла в пятидесяти метрах от входа в кабаре и сквозь пелену в глазах наблюдала за тем, как вода заливает место, подарившее мне любовь.
* * *
Качая ногой, я сидела на стуле в коридоре больницы и ждала, когда Марк вернется с полноценного осмотра. Артуру оказали необходимую помощь и поместили в палату, где над ним уже лила слезы Рената. Младший Бранас родился в рубашке или же ему слишком повезло иметь такого смелого брата. У Артура нет никаких повреждений. Он просто надышался дымом, и теперь ему нужно восстановиться. Все произошло так быстро, что я так и не успела осмыслить — “Гранатового Поцелуя” больше нет.
Это место могла стать моим домом. Я представляла, как мы с Марком проводим вечера в его теплом кабинете, пока за окном Москва встречает промозглую осень. Конечно, куда ближе мне была вилла в Греции. Особенно после того, что там произошло между мной и Марком.
Впрочем, дело не только в этом. Там, в Греции, я вижу, как горят глаза Марка. Там он дышит полной грудью, не думая о мести Багрову. Там он чувствует связь с отцом через его виноградники.
Но бар, я уверена, тоже был важным местом для Марка. А для Артура он был и вовсе всей его жизнью: от винтажных стульев до тщательно отобранных танцовщиц.
Кто стоит за пожаром? Титов? Мог ли он намеренно устроить поджог, чтобы избавиться от Артура?
— Опять думаешь о нем? — вздохнул Марк, вырывая меня из своих мыслей, — Я начинаю ревновать.
Я осмотрела его ласковым взглядом, с беспокойством задержавшись на перевязке на руке. Теперь его прекрасное тело будут украшать не только шрамы ножевых ранений, но и ожоги. Лишь бы, видя эти ожоги, он не думал каждый раз, что едва не потерял брата.
— Не могу не думать, — призналась я, теребя красные волосы в хвосте, — это как знать, что за тобой следят, но не знать, кто следит и в какой момент он может напасть.
Марк присел передо мной на корточки и обнял мои колени. Наши глаза встретились, и мужчина серьезно (и даже строго) произнес:
— Тебе не нужно меня спасать, Кира. Ты уже это сделала. Ты заставила меня ожить. Только благодаря тебе я снова вижу этот мир в красках, — на моих глазах стали собираться слезы, и Марк улыбнулся. — Но сейчас я не позволю никому и ничему причинить вред моей семье.
— Но я…, — начала я, но Марк перебил.
— Ты тоже моя семья, русалка. — он прижался губами к моей ладони, — и теперь я защищаю тебя, а не наоборот. Договорились?
— Маааарк, — жалобно протянула я, стирая слезы с щек.
Мужчина подтянулся ближе и смахнул слезинки с моего лица.
— Ты очень смелая и сильная, я знаю, — прошептал он, — но рядом со мной ты можешь расслабиться. Я люблю тебя, русалка, и оторву голову любому, кто посмеет тебя обидеть.
Мои слезы грозили превратиться в водопады умиления и, чтобы спрятать лицо, я кинулась Марку на шею. Тот крепко обнял меня и погладил по спине.
— Пойдем к
