с патрульными судами, испытывал беспокойство. В одночасье судьбы «Северной Звезды» и «Архипелага» ушли во мрак неизвестности, и никому, абсолютно никому, включая угрюмого Степана, не хотелось исходить из худшего.
Он поболтал гранулами кофе в кружке и не сразу обратил внимание на то, что Кравцов протягивает ему телефонную трубку. Вот так-так, зазвонил телефон, а он и не заметил.
– Говорите, – бросил Степан. Его мало волновало, кто там находится на другом конце провода, лишь бы этот кто-то побыстрее выговорился и разъединил связь.
– Ты хоть в чистом, Чабан?
– Чего тебе, Ус? Мне сейчас не до шуток.
Звонил Усов Мирослав Львович, руководитель департамента береговой охраны по республике Карелия. По крайней мере, так его воспринимало подавляющее большинство подчиненных. И только Степан, который, к слову, был его заместителем, видел в нем Уса – приятеля.
– Поправь рубашку и улыбайся, – с непривычной торопливостью проговорил Ус. Чихнул. – Господи, дрянь.
– Моей рубашке это не поможет. В чем дело?
– Тебе сейчас прилюдно задницу надерут.
– Кто?
Ус что-то ответил, но в том не было никакой необходимости. Потому что этот «кто» уже влетал в дежурный центр.
К Степану стремительно подошла шатенка с гневным взглядом, которую он незамедлительно определил про себя как ухоженную стерву в безумно дорогом деловом костюме. Перед его глазами возникла бумага. Цветная копия некоего свидетельства с типично бюрократическим ярлыком «О подтверждении статуса».
Ничего не понимая, Степан взял бумагу. С каждым прочитанным словом его брови все ближе сходились к переносице, словно планировали там столкнуться и породить гром.
Бумажка сообщала, что на Сиренах Амая проживают последние представители лопарей, коренного и малочисленного финно-угорского народца; они же саа́мы. Вдобавок документ утверждал, что лопари находятся на особом положении, предполагающем полное невмешательство в их быт. Все это подробно расписывали такие выражения, как «защита исконной среды обитания», «традиционный образ жизни» и «ложка дегтя».
– Кто вы? – Вопрос был задан, но Степан не спешил встречаться с дамочкой глазами. Гранулы кофе, так и не залитые водой, вновь совершили оборот на дне его кружки.
Стерва тоже знала правила этой игры и потому проигнорировала вопрос.
– Прекратите все оперативно-разыскные мероприятия на Сиренах Амая! Немедленно!
Не крик, а двойной залп, господи боже.
– Кто вы? Несложно же ответить. – Степан поднял глаза и обнаружил, что дамочку совершенно не смущал тот факт, что ярость исказила ее лицо, сделав некрасивым.
– Что с СОГ?[8] Что с «Архипелагом»?
Степан вдруг решил, что лучше проявить гибкость. Насколько это возможно, конечно. В конце концов, не каждый может ворваться в дежурный центр береговой охраны и начать орать так, будто действительно имеет на это право. «Чертов Ус, – со злостью подумал он. – Совсем мозги у старины свалялись. Мог бы и пораньше предупредить».
– Третий час – и тишина, – произнес Степан и постарался, чтобы голос при этом звучал спокойно.
– И что же вы сделали, король берега? – На переносице неизвестной с каждым произнесенным словом собиралось все больше морщин.
– Отправил поисковый вертолет. В полном соответствии с протоколами безопасности.
– Отзывайте.
Под ноги Степана неожиданно вернулась земля. Он выдал глупую улыбку приговоренного к сожжению, вдруг узнавшего, что назавтра обещали дождь:
– Нет, дамочка. Этого не будет.
– Ты уверен?
– Абсолютно. У «Архипелага» могут быть проблемы. Они там, знаете ли, не на прогулке. Они ищут убийцу. Или убийц.
Женщина с презрительным видом кивнула и скрестила руки на груди:
– Как к тебе в этой дыре обращаются? Сальник, да?
«Сальником меня дразнили в школе. В основном кретины, которые хотели получить по зубам» – подумал Степан, вслух этого не сказал. Гранулы кофе опять сотворили в кружке оборот.
– Так вот, Сальник, послушай меня. И слушай очень и очень внимательно. Я буду добиваться двух простых вещей – можно сказать, банальных, их поймешь даже ты, – твоего увольнения и увольнения твоих косолапых дружков, если они там наследили. По-моему, все понятно, как думаешь?
Брошенная словесная перчатка оставила на щеках Степана легкое жжение. Он открыл было рот, чтобы ответить, но дамочка уже покинула дежурный центр. Быстро вошла – быстро вышла, будто осиное жало. Немного поразмыслив, он нетерпеливым кивком показал Кравцову, чтобы тот вызвал Усова.
– Ус, так и кто это был? – поинтересовался Степан, когда установилось соединение.
– Жгилева Ульяна Валентиновна. Управление пограничной службы. Полковник, – размеренно проговорил Ус.
– И что же управление хочет от нас, бедного департамента?
– Понятия не имею. Но, по-видимому, где-то наверху вопрос неприкасаемости этих самых лопарей стоит особенно остро. Что это вообще за слово такое?
– Так ты в курсе?
– Знаю не больше твоего. Бумагу только что получил.
– И что думаешь?
– Думаю, люди наверху поумнее нас будут. Ты ведь понимаешь, о чем я, Чабан?
– Понимаю лучше, чем ты думаешь.
Но действительно ли он понимал? Что крылось за всем этим бредом? Конечно, и раньше бывало такое, что сверху приходили определенные указания, которые можно было обозвать этакими «корректировками справедливости». Не тронь тут, прикрой глаза там. История стара как мир: что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку. И, похоже, быками объявили их.
В любом случае добавить было нечего, и Степан, повесив трубку, попытался вернуться к насущным проблемам дежурного центра. Опрокинув кружку в рот, он с мрачной миной проглотил кофейные гранулы. В голове неожиданно возник очевидный вопрос: «Почему свидетельство датировано вчерашним днем?»
35. Тео и богомолы
Около двух пополудни Тео понял, что наступил момент, когда Амай испытает его.
Со стороны материка летел вертолет. Разлинованный в бордовую и желтую полоску, с диском вращающихся лопастей, он был воплощением «ревущего ужаса». Помаргивали белые и красные огоньки, и в разум Тео закралось страшное подозрение, что таким образом богомолы, летевшие по поручению облачного демона, искали его, глупого и верного Тео.
Красный-белый. «Где этот мальчонка с маленьким глазом?»
Белый-красный. «Где этот бедняжка с бесполезной рукой?»
– Я здесь, здесь, чертовы богомолы! – неожиданно заорал Тео.
Его охватил страх, когда он сообразил, что чуть не засветился. А потом Тео вспомнил, что именно это от него и требовалось: привлечь внимание посторонних.
Стоило бы поторопиться, и он, грохнувшись на колени, подхватил гильзу с красным фальшфейером. В ящике с сигнальной пиротехникой «Северной Звезды», оставшемся на катере, имелись однозвездные ракеты и дымовые шашки, но Тео они были без надобности. До настоящего же секрета, ящика в виде двух пистолетов, так никто и не добрался.
В голове Тео будто щелкнула пружинка, доставляя подсказку в мыслительный центр, и он вернул красную трубку под циновку. Выхватил белую. Красный – беда. Белый – вода. И как он мог позабыть?
Хохотнув, Тео поднялся с колен и
