Соколовым-младшим по фото. Предпочитаю личную встречу.
Я уже красная от пят до ушей. Уверена на все сто, что Леша намеренно меня разыграл. Представляю его выражение лица прямо сейчас, улыбку, искрящийся взгляд и грудной, раскатистый смех и заставляю себя разозлиться, чтобы затмить другие незнакомые чувства, которые появляются при воспоминании о его лице.
Игнорирую все его предыдущие комментарии, чтобы он не знал какой эмоциональный хаос породил во мне своими дурацкими приколами.
Клюковка22: Я просто хочу узнать не изменились ли твои намерения поговорить с Филом?
Мастер Вселенной: Не изменились. К сожалению…
Клюковка22: Я приеду, скинь адрес.
Мастер Вселенной: Может, заехать за тобой?
Клюковка22: Так мы потеряем время. Я планировала зайти к подруге.
Мастер Вселенной: Тогда подходи к «Олимпике» к семи. Поедем оттуда вместе.
Пальцы зависли над экраном. Я долго раздумывала стоит ли написать что-то типа «до встречи» или «чмок» или лучше сделать вид, что наутро я забыла обо всем, что было между нами. В конце концов не написала вообще ничего и убрала телефон в сторону. Я уже почти завершила свой анализ и хотела со спокойной душой отправиться к Маруське.
***
— Ты не поверишь, что я хочу тебе рассказать!
— Ты сейчас упадешь!
Мы говорим одновременно, как только Маруська открывает дверь. Она впускает меня в квартиру, я сразу же оглядываю ее в поисках Стаса.
— Безухова нет?
— Он еще на стажировке, — она пропускает меня в гостинную-спальню. Однушка подруги стала моим вторым родным домом. Сколько лет мы делали тут домашние задания, устраивали сериальные марафоны и просто болтали обо всем!
— Непривычно видеть тебя без спортивной сумки, — замечает Маруська и исчезает на кухне, а после приносит заварник с душистым чаем и чашки. — Не могу поверить, что у тебя нет тренировки.
— Не сегодня.
Даже не знаю с чего начать и боюсь реакции Маруськи на то, что собираюсь рассказать. Она всю старшую школу меня терроризировала и подначивала на счет Соколова, а сегодня узнает, что оказалась права. Ой, что будет…
— Я вчера помирилась со Стасяном! — первая начинает Маруська и судя по ее раскрасневшимся щекам речь идет не просто об обычном примирении, поскольку эти двое вечно ссорятся и мирятся.
— И, походу, не только помирилась, — ничего не могу поделать и улыбаюсь, а во взгляде красноречивое «я так и знала».
— Не только.
Куда делся талант Маруськи болтать без умолку? Молчит и шумно помешивает варенье в чае.
— Вы теперь встречаетесь?
— Наверное, — она пожимает плечами и не смотрит на меня. — После такого обычно люди начинают отношения. Или прекращают общаться, если до этого много лет просто дружили.
— Дружбу может испортить только секс, — небрежно заявляю я и собираюсь выпить чай, но замечаю, что лицо у подруги становиться пунцовей прежнего. — Да ла-а-адно!
От переизбытка эмоций, мне хочется подпрыгнуть на месте, но кипяток в руках останавливает мой порыв.
— О Боже! — взвизгиваю я и закрываю рот рукой. — Быстро вы!
— Да мы как-то увлеклись… — тихо бормочет подруга, — сами не заметили как оказались друг на друге.
— Как это можно не заметить?
Маруська разводит руками и не отвечает.
— Блин, ну я рада за вас! Очень!
— Да погоди ты… — скептически цокает подруга, — разве не знаешь, что отношения определяет следующая встреча? Один раз поддаться порыву — ничего не значит. А вот второй и третий и следующие разы — они уже имеют значение.
— Ну, не знаю. По мне так и первый раз значит многое. Почти все.
— Ого как ты заговорила…
— Я просто уверена, что если такой, как Стас решается на серьезный шаг — это значит для него больше, чем просто случайная слабость или мимолетный порыв.
— Да, вчера он пошел ва-банк со своим признанием, — задумчиво изрекает Маруська и крутит пальцем по ободку чашки.
— Ты же не врезала ему во второй раз?
— Хотела.
— За что?
— За то, что мычал, как мул и не мог два слова связать!
— Это в твоем стиле…
Я не могу ничего с собой поделать, представляю эту сцену и улыбаюсь.
— В общем, наш Безухов молодец.
— Да, он хорош.
— О… боюсь я не готова услышать все подробности, — мотаю головой и предупредительно выстявляю руку вперед. — Мне еще ему в глаза смотреть.
— А кому мне еще рассказать, если не тебе?
— Я ничего не имею против, но слушать интимные подробности о вас все равно, что застать родную сестру в постели с лучшим другом.
Мы улыбаемся друг другу, обе лучимся счастьем. Маруська прекрасно знает, что я желаю ей только лучшего. А лучше Стаса нет никого.
— А у тебя что? — она нарушает молчание. — У тебя такой бешеный взгляд сегодня, как будто ты готова горы свернуть!
— Я написала огромный анализ на книгу и завтра собираюсь вручить его Виктору Максимовичу. Если, конечно, он еще не исключил меня из «Цензоров».
— А почему он должен исключить тебя?
— Вчера я напилась и высказала ему все, что о нем думаю.
— Что, в любви призналась?
— Что?! — я вздрагиваю, недоумевая, почему ей приходит в голову именно этот вариант среди множества других.
— Ну, слава богу! — выдыхает Маруська и обмахивается.
— Я наехала на него при всех. При его подружке.
— Вчера что-ли? Ты же на тренировку ходила к Соколу.
От упоминания о Леше у меня по рукам пробегают мурашки. Я посвящаю ее в подробности того, что произошло в баре, а Маруська хохочет, когда я пересказываю ей монолог, который выдала Аксенову.
— Молодец! — она хлопает в ладоши. — Если это Сокол тебя надоумил на такое — жму ему руку!
— Он напоил меня до такого состояния, что я еле шевелила ногами!
— А он сам не пил?
— Нет.
В память врезается картинка с ним на диване и мой страх за его состояние. Наверняка он далеко не гордится тем, что я видела его таким. Хотя он сам был свидетелем стольких казусов с моим участием, что хуже уже быть не может. Так что, мы квиты.
— Мы вчера поцеловались, — говорю я, получается как-то чересчур мечтательно.
У Маруськи округляются глаза.
— Ты походу была в стельку!
— Почти. Но я все помню.
— Надеюсь, ты не осталась верна традициям и не заблевала беднягу?
— Ха-ха, — закатываю глаза.
Она уже тысячу первый раз напоминает мне об этом. Как будто я вообще способна забыть тот ужас и стыд, который пережила.
— А кто кого первым поцеловал?
— Кажется, я…
— Не верю!
— Он весь вечер к этому подводил, — мне даже вспоминать об этом неловко, а уж рассказывать тем более. — А потом оказывается просто шутил надо мной, а я не поняла.
— В
