улицу, чтобы не стать следующей закуской.
— А что насчет первой жертвы? — ошеломила вопросом старосту Сон Хани.
Старый мужчина занервничал и не смотрел нам в глаза. Он сильно сжимал губы.
— Не знаю.
Мы снова обменялись взглядами с госпожой Сон. В наших глазах читалась одинаковая мысль: «Он что-то скрывает».
…
Незамедлительно после нашего вопроса староста по-тихому решил нас спровадить. Дальги же все продолжала играть рядом с хурмой. Я стояла в саду и ждала писательницу, пока староста искал что бы подарить богам через шаманку.
— Эй, подойди сюда, — послышался шепот откуда-то вдали. — шаманка Ким, подойдите.
Я развернулась и заметила девочку за деревом. Она звала меня. Ради интереса я подошла.
— Что такое, Дальги?
— Сюда-сюда, только тшш.
Мы опустились рядом с корнями дерева так, что нас не было видно другим людям.
— Я слышала, что вы говорили про лес.
— Ты что-нибудь знаешь?
— Да. Вы же меня не сдадите?
— Неа.
— Обещаете?
— Конечно! И в качество того, что я не обману, я раскрою свое имя, которое редко кому можно говорить.
— Правда?
Я кивнула, а девочка очень воодушевилась.
— Меня зовут Мирэ. Это означает «прекрасная роза».
— Вааа, а я просто клубничка[3], — девочка расстроилась.
[3] Дальги (딸기) — клубника с кор.
— Не расстраивайся, я бы тоже хотела стать клубникой: она вкусная.
Девочка попыталась скрыть, что обрадовалась от комплимента, но розовые щеки сдали ее мигом. Я заметила, что мы немного отошли от темы и напомнила о ней:
— Так что ты мне хотела рассказать, малышка?
— Сора́.
Я не поняла.
— Что Сора?
— Так звали девочку, что первая ушла в лес и не вернулась.
— Когда это произошло?
— Когда стали пропадать люди. Сначала она, а потом соседский мальчишка, его отец и мать, бабушка Хэ, моя няня… — уДальги стали собираться слезы.
— Я поняла. Все хорошо, малышка. — Я стала гладить ее по голове. — Я с шаманкой Сон попробуем найти твоих друзей.
— Честно?
— Честно-честно!
* * *
Дойдя до дома, я сообщила Сон Хани о словах внучки старосты.
— Вот как получается.
Она положила корзинку с картошкой и яблоками в угол, рядом с корзинкой ачжумы.
— Сора. Сора. Если маленький ребенок превратился в злого духа, то из-за чего? Хм.
— Мы это можем узнать только если пойдем в лес или же спросим у жителей.
— В лес еще рано идти: информации не хватает. Надо поспрашивать, только вот местные люди…
— Может у паксу Ок спросим? Он же тут популярный. Плюс помогал с этим делом.
— Отличная идея, но где его найти?
— Вы сможете его найти в хижине рядом с лесом, — внизу открытого дома посоветовала пухлая ачжума.
— О, мама?
Сон Хани сильно напугалась, что аж подпрыгнула.
— Так вы уже знаете мое имя, шаманка Сон. Мне приятно.
* * *
По совету ачжумы, что оказалась госпожой Ом, мы спустились с небольшого холма и вышли на одинокую хижину на границе лица. Вокруг нее лежали цветы и фрукты, а на входе висели белые пучжоки с красными чернилами, свежо-написанными.
— Написали недавно, а это значит…
— Что паксу все еще может помочь нам.
Мы приоткрыли дверь. В комнате не было никого, кроме громко орущего петуха. Вокруг висели лекарственные травы, наподобие шалфея или лопуха. В центре стоял низенький стол с разбросанными бумагами для предсказаний и упавшей тушницей с пролитыми чернилами. Впереди висела картина с тигром и персиками.
— Он убежал?
— Видимо, но оставил нам записку, Мирэ. Посмотри.
Я подошла ближе к госпоже и вслух прочитала послание:
←♦→
Шаманка Сон и Ким, приятно познакомиться!
Я знаю о том, что вы хотите избавиться от проклятия.
К сожалению, я не могу встретиться с вами лично.
У меня появились срочные дела.
Девочка — это замок, а не ключ.
Запомните: вам понадобится пучжок и травы с алтаря.
Паксу Ок
←♦→
— Твою жрожу! Да как так, он умереть что ли захотел, — негодовала писательница.
— Скорее всего, но сначала проверим, что он нам оставил.
* * *
Под картиной, у самодельного алтаря, лежали связанный петух в миске, желтый маленький мешочек и пучжок с красными завихристыми линиями заклинания. Я немедленно развязала птицу и выпустила на улицу. За это время госпожа Сон взяла мешочек и открыла его.
— Мирэ, а тут есть кое-что интересное?
— Что именно? — Я смотрела на безумно бегущего, спотыкающегося об землю и кричащего во все горло петуха. Он, как последний идиот, побежал в лес.
«Кто-то там хорошо сегодня поест».
— В мешочке я нашла записку, а в ней имена.
— Имена?
Я вернулась к госпоже.
— Хэгуль, Тэн, Кохён… — Хани читала вслух написанные черными, а не красными чернилами имена. В Корее если имена писались красным, то они считались проклятыми.
«Мертвым все равно по большей части, но если они написаны черным, есть шанс, что они еще живы».
Сон Хани подумала также, поэтому было неудивительно, когда мы встретились взглядом.
— Теперь точно спросим про Сору?
— Точно!
* * *
Как и ожидалось, местные люди при упоминании девочки отказывались говорить, либо бросали фразы: «она была сиротой», «нет друзей», «была необщительна», а после по-быстрому сбегали.
— Чует моя жопа, что это не спроста.
— Как по канонам хоррора, она станет проклятием из-за неприятия обществом.
— Давай, не будем, Мирэ, — обнимала и потирала руки от мурашек писательница.
— Вам страшно?
— Нет, а тебя?
— Немного.
— Мне тоже.
— Вы же сказали…
Сон Хани меня специально проигнорировала и завернула на маленькую торговую улицу деревни. Мы продолжили расспрашивать людей, упоминая уже других жертв из списка. Наш травник, дом которого нам предоставили, оказался милым старичком. Мальчик из слов Дальги — примерным сыном, а сын старосты готовился унаследовать управление деревней. Какая-то связь была, но слабая. Еще нам рассказали про местную легенду Ильсуп. Ее рассказала бабушка, продававшая жаренные каштаны. Не сказать, что она сошла с ума, но проходившие мимо жители косились на неё.
— Вы точно хотите выслушать местную сумасшедшую?
— О чем вы, бабушка, вы никакая не сумасшедшая, — по-доброму, с искренностью успокаивала ее Хани. Видимо, старая женщина напомнила кого-то для госпожи.
Старушка все мялась, смотрела на дряхлые руки и молчала. Госпожа Сон решила предложить выгодную сделку:
— Бабушка, а давайте сделаем так. Я обменяю у вас все каштаны на фрукты и овощи, а вы расскажете нам то, что хотели.
Сон Хани взяла один из плодов и потрясла в руке. Старая женщина не порадовалась, напротив взгрустнула.
— Не нужно брать то, чего душа не просит.
— А почему нет, я вот хотела сегодня как раз съесть много, очень много орехов, — я вклинилась в разговор.
— Хорошо, но только оставьте
