девчонки. Тротуаров, как Мирра заметила раньше, пока сквозь еще не плотные толпы были видны стены домов, не было. Люди шли вперемешку с медленно движущимися телегами, в которых были запряжены животные, похожие одновременно и на большерогих волов, и на лошадей.
Улица, или все же площадь, была полна разговоров и криков, но они доносились издалека. А при приближении процессии все замолчали. Рядом было так тихо, что плач какого-нибудь младенца казался оглушительным.
Мирра искренне надеялась, что это из-за ее охранников, а она здесь ни при чем. Ну мало ли кого еще проводили по этим улицам. Не ее же первую. Так что к пленникам, к заключенным, да и возможно к рабам здесь наверняка были привычными. А вот охранники… или кто они тут, дружелюбием и воспитанностью не отличались. Те, кто ее пленил были больше похожи на разбойников. Если они в этом мире законную власть поддерживают, то так себе местные законы.
Но чем дальше они шли, тем больше Мирра убеждалась, что смотрят все именно на нее. И при ее взгляде на них, они отшатывались и сжимались. Осознав этом, Мирра перестала глазеть по сторонам. Боялись ее, но не могли отвести взгляда. Но и прямо смотреть не могли.
Против воли Мирра постаралась не смотреть на них, но при это буквально все врезалось в ее память, и многие из увиденных картин она потом вспоминала.
Особенно бросалось в глаза, как бы они ни старалась ни на что не смотреть, что люди здесь затравленные. Они буквально склонялись к земле, когда только думали, что она сейчас посмотрит на них. Одежда их была изношенной часто до бесцветных лохмотьев. Волосы нечесанными паклями торчали в разные стороны. Затравленный взгляд, когда они избегали взгляда пленницы, чаще всего упирался в не обутые ноги, грязные настолько, что слой грязь вполне мог заменить отсутствующую обувь.
Не смотря на то, что люди расступались, давая пройти, процессия двигалась медленно. Сначала Мирра думала, что это из-за нее. За уже довольно длительное заключение, пусть пока в повозке, где они круглые сутки была вынуждена сидеть или лежать, и пусть ее кормили, хоть и раз в день, но вполне сытно, она ослабела. К тому же панцирь добавлял веса, причем немало, кандалы сковывали движение. Но потом, понимая, что чем медленнее она идет, тем дольше ей придется все это выносить и она пошла быстрее, точнее попробовала пойти, но ее сдерживали, как собаку на привязи, дергая то и дело за цепи, и тогда она чуть не падала. Так что после пары попыток, она перестала пытаться идти быстрее.
Все о чем Мирра теперь думала, это как поскорее дойти до туда, куда ее ведут, и чтобы ее оставили в покое. Может ее ведут за город? Тогда путь предстоит немалый. Иногда между домами, когда удавалось заглянуть в проулок на перекрестке, была видна равнина, на которой стояла одинокая скала. Но так же было видно немало буквально стоявших друг на друге домов, улочки и целые кварталы.
Стены домов, ограничивающие улицу, вдруг разошлись в стороны, и они вышли на площадь. Она была не настолько большой, какие Мирра видела раньше, но все же значительной, в сравнении с теснотой преодоленных улиц и улочек. Оглядев площадь сверху вниз, а они все это время шли по плавному, вьющемуся по склону серпантину улиц, то поняла, что раньше ей только казалось, что поглазеть на нее собралось много людей. Здесь было настоящее столпотворение.
Конвоиры, а теперь Мирра думала о них именно так, еще сбавили скорость и теперь они со скоростью улитки продвигались к центру площади. Какое-то время они шли в тишине, разве что издалека доносился многоголосый гомон. Но вот кто-то из них крикнул первое оскорбление.
— Мерзкая тварь, — голос больше был похож на крик петуха, а к концу и вовсе с писком оборвался.
— Тощая образина, — послышалось с другой стороны.
— Ведьма.
— Крылатая тварь.
— Проклятая.
— Чтоб ты сдохла…
Крики, судя по голосам, выплюнутые совершенно разными людьми, и молодыми и старыми, и даже детьми, мужчинами и женщинами, раздавались с разных сторон, но после последней фразы вдруг оборвались, а потом с той стороны послышалась ругань, звуки драки и крики боли.
Они прошли мимо и драка осталась позади. А стихшие до того проклятия понемногу зазвучали вновь. Потом что-то чиркнуло по волосам, стукнуло по панцирю, упало под ноги. Мирра разглядела промелькнувший по камням, вымостившим площадь, неведомый ей плод. Судя по чавканью, с которым он шмякнулся под ноги, он был гнилым. Еще несколько раз по ней попадали, но когда очередной снаряд пролетел в считанных сантиметрах от лица шедшего впереди конвоира, проклятья вдруг опять стихли. Вместо криков над площадью разнесся ропот. Потом кто-то вскрикнул от боли.
Когда процессия вышла к центру площади, глазам Мирры предстал сколоченный из досок эшафот с возведенными на нем виселицей и гильотиной. Имелся здесь и воткнутый в огромную чурку. Первые из сопровождавших пленницу охранников поднялись по ступеням на помост. Цепи натянулись.
17 глава
С трудом преодолев три высоких ступеньки, Мирра оказалась на эшафоте. Справа возвышалась виселица. Слева — рама гильотины. Совсем рядом был топор с широким лезвием.
Конвоиры замерли по краям так и не выпустив удерживающих пленницу цепей из рук.
Стоя на подгибающихся ногах, Мирра смотрела по сторонам, ища какой-то поддержки, но все, что видела, это обезображенные ненавистью лица мужчин и женщин. Людьми была заполнена не только площадь, которую сейчас Мирра обозревала всю до краев. Люди толпились на крышах, выглядывали из окон. Сотни и сотни лиц. Сознание поплыло куда-то, небо отчего-то менялось местом с землей. Солнце, поднявшееся уже практически к зениту, выписывало в небе круги.
Голова кружилась, в ушах звенело, и сердце стучало где-то в животе, отмеряя пульс минимум вдвое больше нормы. Потом ее качнуло вперед и она, с трудом переступая ногами, чтобы удержать равновесие, сделала пару шагов, но вот земля ушла из под ног. Нет, не земля. Может это виселица, и сейчас веревка, которую она не заметила, как накинули, врежется в горло и, если повезет, сломает шею? Ее веса не хватило бы для этого, но вот вместе с десятком килограммов металла, в который ее заковали, будет достаточно.
Но вместо веревки натянулись цепи, пристегнутые к панцирю и ее падение замедлилось, а в следующее мгновение она больно ударилась пальцами ног о ступеньку, полетела дальше. Больно ударившись коленями и затем руками, от чего вышибло дух, она, громыхнув панцирем, упала на камень мостовой.
