когда увидел бутылку водки в руке у Лозового. Но, когда налили, выпил неторопливо, даже с неохотой, а закусывая, думал, казалось, не о вкусе колбасы, а о смысле жизни.
Куртка с капитанскими звездочками висела в прихожей, Степан, выбрав момент, осмотрел ее. Рукава слегка засалены: куртку давно не стирали, но в ней Зубьев наверняка стрелял из табельного оружия этой зимой или даже осенью, если вдруг на рукавах обнаружатся следы пороховых газов, он сошлется на это. Крови на рукавах не видно, мелкие брызги от нее снять будет очень сложно, вряд ли районная экспертиза справится с этим. Да и под каким соусом, интересно, Степан возьмется за это дело? Где основания для подозрений? Для того же Федосова скорее виновен Битовский уголовный розыск, нежели Зубьев.
Степан хотел было завести разговор о Рите, о ее матери, но уже после второй рюмки Зубьев утратил способность к общению. Он не буянил, не пускал слюни, просто взгляд остекленел. Степан спросил его о Рите, но Зубьев лишь повел рукой, осаживая его. Завтра, все завтра.
Они поужинали, сложили грязную посуду в раковину на кухне, но Зубьев просто физически не мог сказать им, что сам посуду помоет. А почему он должен мыть после непонятных гостей? Да еще в состоянии сильнейшего похмелья, в каком он проснется завтра. Степан сам взялся за тарелку, вымыл половину посуды, и его сменил Комов.
Зубьев уже спал, когда они уезжали. Его разбудили, помогли добраться до дивана, уложили, он кивнул в знак благодарности и заснул.
— Мог бы и оставить до утра, — зевнул в машине Комов.
— Нужен ты ему до утра! — усмехнулся Кулик.
— До утра ему никто не нужен, — кивнул Степан.
И вчера Зубьев довел себя до состояния полной отключки, и сегодня та же картина. За ночь проспится, утром на службу, в течение дня будет потихоньку набираться, на ночь добавит… И так изо дня в день.
До гостиницы добрались без приключений, никто их там не поджидал, засад не устраивал. Один номер на четверых, туалет и душ на этаже, но ничего, никто от этого не умер. В душ и туалет ходили по двое, с оружием, Степан не исключал инцидентов с местной мафией. Но все обошлось. Уснули и ночью спали как убитые.
Глава 14
Утром в дверь постучали громко, требовательно. На часах четверть седьмого.
— Кого там? — пробурчал Степан, твердой рукой вынимая из-под подушки пистолет. — Сейчас!
Комов и Кулик вооружились так же быстро. Один открыл дверь, оставаясь под прикрытием стены, другой приготовился открыть огонь.
— Эй, вы чего? — глядя на Комова, спросил Жмаков.
Куртка у него новая, отглаженная, а лицо мятое, несвежее, небритое.
— Да всякое может быть.
— Всякое уже лежит кверху пузом!
— Это вы о чем, товарищ майор?
— Да о том… Живодера убили… Э-э, Крикова Эдуарда… Да не важно!
— Я знаю, кто это сделал, — вкладывая пистолет в кобуру, сказал Комов.
— Кто?! — удивленно глянул на него Жмаков.
— Судьба!
— А кто конкретно?
— Чем его там, ножом, из огнестрельного оружия? Может, перст судьбы?
— Из огнестрельного оружия.
Комов вынул пистолет из кобуры, понюхал.
— Это не я!
— Так, хорош! — одернул его Степан. — Быстро одеваемся!
— Вам не интересно? — вопросительно глянул на него Жмаков.
— Очень интересно!.. Хотелось бы глянуть, что там да как.
— Да?.. — на мгновение задумался Жмаков. — Ну хорошо! Вы пока одевайтесь, а я поехал. Жду вас на месте преступления через пятнадцать минут!
Степан чуть не рассмеялся, глядя на него. С одной стороны, Жмаков поступал верно, пытаясь заманить их в логическую ловушку, но с другой — они стреляные воробьи, а тут какая-то мякина.
— А где место? Куда ехать? Адрес? — спросил Степан.
— А вы не знаете? — не в силах скрыть своего разочарования, спросил Жмаков.
— Там администратор на входе, мы бы никак не смогли пройти мимо нее незамеченными. Это на случай, если вы нас подозреваете.
Жмаков ничего не сказал, но глянул на окно. Степан кивнул, сдвинул прозрачную занавеску, осмотрел давно не крашенную раму.
— Окно заклеено наглухо, можете пригласить эксперта, он подтвердит, что окно не открывали.
— А через форточку даже я не пролезу, — кивнул Лозовой.
— И с чего это нам убивать Живодера?
— Да и не из чего! Не из табельных же стволов! — Комов вернул пистолет в кобуру.
— Куда ехать? — спросил Степан.
— Ну, если вы быстро соберетесь, то давайте за нами, — не очень уверенно сказал Жмаков.
Он приходил не за помощью, а за доказательствами вины непрошеных «варягов», подтверждение тому стояло за окном, проблесковые маячки на крыше милицейского «уазика» не крутились, чтобы не привлекать внимание. Если вдруг Степан и его опера попытаются сбежать через окно, их будет кому встретить.
Но сбегать никто не собирался. И здравый смысл возобладал над эмоциями. Понял Жмаков, что не могли битовские опера убить Живодера. Не могли они покинуть гостиницу, не привлекая к себе внимания, а никто не видел, как кто-то из них выходил на улицу.
Живодер, он же Криков Эдуард Михайлович, жил на окраине поселка, в новом, недавно построенном доме у реки. Во двор можно было попасть как со стороны улицы, так и со стороны реки — через калитку в деревянном заборе. У этой второй калитки и обнаружили его труп.
На месте уже работала группа, руководил ею незнакомый следователь прокуратуры, и опер уже другой. Криминалист все тот же, а судмедэксперта Степан и вовсе видел впервые.
Двор тыльной своей стороной выходил на обрывистый, густо поросший ивняком берег, вдоль заборов, параллельно улице тянулась тропинка. Похоже, Криков по ней и возвращался домой. Открыл калитку, сделал шаг, тут убийца и появился. Зашел со спины и выстрелил. Но, видимо, Криков услышал шорох за спиной, успел обернуться и даже посмотреть на своего убийцу. Пуля попала ему в переносицу, вышла через затылок.
— По тропинке за ним кто-то шел… — сказал долговязый широкоскулый следователь.
Он обращался к Жмакову, но при этом посмотрел на Степана. В глазах и подозрение, и интерес.
— Шел тихо, Криков его не замечал. До поры до времени не замечал. — Следователь поежился, похлопал себя по карманам в поисках сигарет.
— Не замечал, пока не открыл калитку, — сказал Степан. — Убийца понял, что не успевает, ускорил шаг, Криков его услышал.
Дом у Крикова не самый большой, с хоромами Сафрона не сравнить. И забор у него не кирпичный, а деревянный, но пролеты высокие, доски широкие, щели между ними узкие, ствол пистолета не просунешь и через верх не выстрелишь, в общем, охотнику следовало поторопиться, пока зверь не скрылся
