когда дядя Слава пришел? Поэтому и спряталась?
— В общем, да.
— Может, он за тобой приходил?
— За мной?.. Да нет… Он должен был зайти, так положено. Новые люди, непонятно откуда. У него с этим вопросом строго.
— Строго на строгом режиме. А на особом режиме еще строже. Понимаешь, о чем я говорю?
— Вы меня на особый режим отправить собираетесь?
— Если убила ты, то да. Если всего лишь знаешь, кто убил, но не говоришь… В этом случае на общий режим пойдешь. Но там тоже не сахар.
— Да не знаю я ничего!
— Вот я с тобой говорю, а мой подчиненный говорит с твоей подружкой. Вдруг она умней окажется. Вдруг сама убила, а покажет на тебя. Или знает, кто убил, а скажет, что ты знала и ей сказала.
— Не знает она ничего, — не очень уверенно проговорила Елкина.
— А кто знает?
— Я откуда знаю, кто знает?.. Кто убил, тот и знает.
— А кто убил?
— Да не знаю я!.. И вообще, плохо мне, а вы меня тут пытаете!
— Плохо тебе, потому что ты под наркотой. И подружке твоей плохо. А ее пытают! Вдруг что-то выпытают!
— Так не знает она ничего!
— А ты?
— И я не знаю… Слушай, товарищ капитан, а давай ты спать меня уложишь!.. — захныкала Елкина. — Можешь рядом лечь! Только не долби мне мозг!
— Значит, не знаешь ничего?
— Нет!
Степан вышел из кухни, глянул на Комова, который сидел, вытянув руку вдоль спинки дивана. Тот мотнул головой, выпятив нижнюю губу. Ничего не узнал Федот, ничего такого, что могло бы дать ключ к разгадке убийства.
— А где ваша третья подружка? — обращаясь к Рыжовой, спросил Степан. — Алевтина Бауткина.
— В гробу я таких подружек видела! — фыркнула проститутка.
— Что не так?
— Да все не так! Жадная, сука, за копейку удавится!
— А ты душа нараспашку?
— Там не только душа, — хмыкнул Комов.
— Да хрен ты угадал! — резко глянула на него Рыжова. — Я за бесплатно с тобой не буду!
— Так никто и не просит, — поднимаясь с дивана, зевнул Комов.
— И все-таки где Бауткина?
— Да где? Где-нибудь на дискотеке клиентов ищет.
— А где дискотека?
— Дискотека завтра… Ну не знаю, где она там клиентов ищет!
Степан вопросительно глянул на Комова. Поздно уже, а ехать куда-то в поселок за проституткой — удовольствие сомнительное. И, скорее всего, бесполезное. Домой надо, в гостиницу, номер там большой, но с клопами и тараканами. А еще с ужином нужно что-то решить. В общем, хлопот полон рот. На пустой желудок. На завтра нужно все отложить.
— Завтра заедем. Постарайтесь быть дома, — сказал на прощание Круча.
— А если нет?
— Если нет, Темкина не выпустим, так и будет в кутузке сидеть. И вам спасибо говорить.
— Ну, хорошо, будем дома, — глянув на подружку, кивнула Елкина. — А когда? Утром, вечером?
— С утра, все с утра. И очень хорошо, если с вами будет Бауткина.
— А вас сколько будет? — закинув ногу за ногу, кокетливо улыбнулась Рыжова. — Нас трое, а вас?..
— Это ты о чем?
— Да вот подумала, может, мы договоримся, вы нам, мы вам… У ментов всегда в загашнике что-то есть. А мы сейчас пустые, — шлепнув себя по вене на локтевом сгибе, опечаленно сказала проститутка.
— В голове у вас пусто, девочки! — открывая дверь, сказал Степан.
Они спустились вниз, сели в машину.
— Ну как тут? — спросил Комов.
— Да спокойно все, — пожал плечами Лозовой.
А Кулик храпнул в подтверждение.
— А у вас?
— Еще спокойней. Никто ничего не знает… Моей точно ничего не известно, а твоей? — глянул на Степана Комов.
— Моей что-то известно… Я так понял, Зубьев ее давно знает. С детства. Отца ее знал, мать, домой к ним приходил, Марго блестящее будущее пророчил. А она проституткой стала.
— Вся в мать, — кивнул Комов.
Степан удивленно повел бровью, глянув на него. Про мать Маргариты он знал только одно: женщина в Ярославле — устраивает свою жизнь.
— Нет, я не говорю, что мать проституцией занималась, но бабенка еще та. Не успела мужа похоронить, сразу же мужичка себе завела, потом еще одного. Ну дочка все видела, впитывала… В общем, в мать пошла. На профессиональной основе. Это не я, это Рыжова так сказала.
— Зачем Елкина в шкаф спряталась? Зачем Зубьев приходил за ней?.. Или не за ней? Возможно, он действительно обходил участок, — пожал плечами Круча.
— А если все-таки за ней приходил? — подхватил эстафетную палочку Лозовой.
— А бандиты ее обидели, — не остался в стороне Кулик. — Что там у нас, групповой секс? И ночная погоня!.. Я не думаю, что Зубьев решил за нее отомстить.
— Групповой секс для проститутки — это все равно что для нас бронежилет. Тяжело, но ничего, терпим.
— Ты же не хочешь меня за бронежилет наказать? — спросил Степан.
— А вот я подумаю! — оживился Комов.
— Вот я и думаю, что Зубьев не стал бы мстить за проститутку. Даже если знал ее мать.
— Кстати, Зубьев на кофе приглашал, — сворачивая разговор, сказал Степан.
Скорее всего, Зубьева он подозревает зря, чисто по привычке. Но съездить к нему все-таки надо. И на куртку его форменную глянуть бы. Он ведь не стал бы переодеваться в штатское, чтобы убить битовских бандитов. Если он вдруг отправился к ним, то в форме. И не стрелять, а просто посмотреть, что там у них в доме происходит. Мог зайти в дом, а там все спят и пистолет на столе. Свой табельный ПМ тоже в наличии. Взял «Беретту» и одного за другим. В форменной куртке. В перчатках, но без налокотников, которые защитили бы рукава куртки от пороховых газов. Так в этой куртке утром и пришел на место преступления. С пороховыми газами на рукавах. И даже потожировыми выделениями, оставленными Драчевым. А может, и кровь потерпевшего на куртке осталась. Хорошо бы его одежду на экспертизу взять.
— А почему бы и нет? — встрепенулся Комов.
Они заехали в магазин, купили колбасы, сыра, печенья, не отказали себе в удовольствии взять бутылочку водки и пару бутылок вина. С этим богатством и отправились к Зубьеву.
И, надо сказать, участковый их ждал. И не во дворе в уличном кресле, а в своем доме. И не в мятой форме, а в относительно чистом шерстяном спортивном костюме с оттянутыми коленками. Обстановка в доме небогатая, но и не убогая. Особого беспорядка нет, обычный неуютный быт закоренелого холостяка. На кухне в одной кастрюле варились и яйца, и картошка, на плите закипала вода в чайнике.
— Заходите, устраивайтесь!
Степан заметил, как Зубьев сглотнул слюну,
