теми, кто попался в паутину, сплетенную Джоном Хили. Нив Форрестер. Франко Бельцони. Эрин Локхарт. Джеймс Ингрэм. Все, кого Хили коснулся, теперь изумленно взирали на тайны, которые он оставил после себя.
– Я думаю, вас ввели в заблуждение насчет меня, – серьезно сказал Бельцони. – Эрин Локхарт – не совсем, как это говорят, образец добродетели.
– В каком смысле?
– Не исключено, что ее интерес к Джону был связан скорее с манускриптом, чем с ним самим, если вы меня понимаете.
Персис заерзала на стуле. Значит, Джеймс Ингрэм говорил правду.
– Вы считаете, ей что-то известно о манускрипте? Или о действиях Хили? Что-то, о чем она мне не сказала?
– Я ничего не считаю, инспектор. Я просто хочу сказать, что неприлично полагаться на слухи.
25
Вернувшись в Малабар-хаус, Персис вызвала Бирлу и Хака.
Оба младших инспектора выглядели измученными.
Персис знала, что Хак вымотался во время Национальных игр, которые, к счастью, уже завершились, а Бирлу она сама то и дело нагружала поручениями по делу Хили. Полицейские враждовали друг с другом, но сейчас так устали, что даже не обменивались злобными взглядами.
– Я хочу, чтобы вы проследили за одним человеком.
– Я уже отпросился на остаток дня, – сказал Хак, выпрямляясь из привычной обезьяньей позы. Рубашка туго обтягивала его объемный живот, а на воротнике виднелись следы от соуса чатни.
– Придется все отменить.
– Но…
– Это важно. У дела Хили приоритет над любыми личными планами.
Хак что-то проворчал, но сдался.
Младший инспектор Карим Хак не имел привычки громко выражать свои чувства и редко возмущался дольше пары секунд. Наверное, это был самый загадочный из коллег Персис. Он был мусульманином, и поэтому они с Бирлой часто сцеплялись друг с другом, вторя отношениям между двумя самыми многочисленными религиями в стране. И хотя миллионы мусульман покинули Индию – не всегда по собственному желанию – и уехали в Пакистан и его восточную провинцию, неизобретательно названную Восточным Пакистаном, миллионы решили остаться.
Было ли это решение мудрым, покажет время.
Несмотря на эдикты Неру и продвигаемые правительством идеи единства, укусы змеи недоверия заживать не спешили. Жители Индии слишком хорошо помнили жестокость Раздела.
Мантру «простить и забыть» готовы были принять очень немногие.
Персис взглянула на Хака – грузный, неряшливый, с головой в форме фонаря, сломанными ушами, короткой стрижкой и траурным выражением лица. Ей всегда казалось, что из него бы вышел превосходный палач. Он никогда не называл свой возраст, но Персис предполагала, что он лет на шесть моложе Бирлы, а тому было около сорока пяти. Любая информация о семье Хака хранилась в строгом секрете. Он был женат, но больше никто ничего не знал.
Однажды Персис спросила у Бирлы, почему Хак оказался в Малабар-хаусе. Самого Бирлу сослали сюда, когда его дочь отвергла заигрывания какого-то старшего по званию полицейского.
Бирла не смог ей ответить.
Хак ничего о себе не рассказывал, а Сет отказывался обсуждать эту тему.
Персис написала на листке бумаги имя Франко Бельцони и протянула его полицейским:
– Позвоните Нив Форрестер и узнайте, где он остановился.
– А почему конкретно надо за ним следить? – спросил Бирла.
– Есть свидетели его ссоры с Джоном Хили за несколько дней до того, как тот исчез. Они спорили из-за манускрипта. Бельцони – итальянец. Он, как и итальянское правительство, считает, что книга должна вернуться в Италию.
– В этом весь колониализм, – вставил Бирла. – Себе они позволяют брать что заблагорассудится, но стоит взять у них одну маленькую книжечку, и пиши пропало. – Он вздохнул. – Думаешь, он в этом замешан? В смысле, мы же знаем, что Хили покончил с собой. Бельцони тут ни при чем.
– Может, и нет. Но я уверена, что Хили не справился бы без сообщников. Манускрипт до сих пор не найден. У Бельцони его нет. Может, они вдвоем задумали похищение, а потом Хили его обманул.
– Это не объясняет, почему Хили морочит нам голову. – Бирла сжал пальцами переносицу. – Ты продвинулась с последней подсказкой?
Персис покачала головой.
Хак демонстративно посмотрел на часы:
– Я на минуту.
Он медленно подошел к своему столу, взял фуражку и, тяжело ступая, двинулся вверх по лестнице.
– К счастью, он не тупее, чем кажется, – пробормотал Бирла.
– Вы сможете работать вместе?
Бирла шутливо поднял руки, как бы сдаваясь, а потом направился к своему столу – позвонить Нив Форрестер.
Через пять минут у него уже была вся нужная информация.
– Захвачу Хака по дороге.
Он помахал Персис рукой и ушел.
Оставшись одна, она закрыла глаза. Тишину нарушало только жужжание вентилятора. Шум машин на улице Джона Адамса в подвал Малабар-хауса не проникал. Из-под нагромождения шкафов и стальных картотек запищала мышь. Персис уже несколько раз ее видела – обычно она появлялась поздно вечером, маленькая, угольно-черная, с обрубленным хвостом.
Персис называла ее Кочерыжкой.
Вокруг самой Персис, словно удав, обвивалось кольцами дело Хили. Чем больше она узнавала, тем больше у пазла оказывалось частей.
Какую цель преследовал Хили на самом деле?
Персис открыла записную книжку и снова всмотрелась в загадочные строки, оставленные им перед смертью.
ЛЮБЯЩИЙ
БОГОБОЯЗНЕННЫЙ
ДРУГ
ОБНИМАЮЩИЙ
ВОСХВАЛЯЮЩИЙ
ГОНИМЫЙ
СЛУГА
Завтра придется попросить Сета помочь ей найти профессионального дешифровщика. Что-то внутри нее не готово было смириться с тем, что придется отойти в сторону, пока загадку распутывает кто-то другой. Но она знала, что это всего лишь самолюбие – грех, в котором ее часто обвинял отец.
Это не самолюбие, отвечала она ему, это амбиции.
Понемногу, словно наползающий на берег туман, ее охватила усталость. Веки отяжелели, слова Хили на бумаге начали расплываться. Глаза закрылись сами собой. Надо немного отдохнуть. Всего пять минут, а потом…
Она резко распахнула глаза. Фернандес за своим столом перебирал бумаги. Персис взглянула на часы на стене.
Четверти часа как не бывало.
Она покраснела. Мысль о том, что Фернандес видел, как она спит на рабочем месте…
– Что ты узнал?
Голос прозвучал даже резче, чем она ожидала, будто свист первого ядра, дающего сигнал к началу военных действий.
Фернандес напрягся.
Он медленно и грузно повернулся на стуле, а потом впился глазами в Персис. Усы его дрогнули. Персис приготовилась к взрыву, но Фернандес вдруг будто сделал глубокий вдох.
– Я был в УРИ. Регистрации на имя Франсин Крамер там нет. Значит, одно из двух: либо, приехав в страну, она зарегистрировалась под другим именем, либо не регистрировалась совсем, и в таком случае у нее были на это причины.
Персис вспомнила слова
