женщина. И, что еще важнее, эта женщина должна быть обычной. Многие из наших коллег действуют из лучших побуждений, но они не знают, что такое тяжелый труд. Для большинства это хобби, а нам нужны те, для кого это цель. Вроде вас, Персис. Вы лучше, чем любая из нас, понимаете истинное положение дел.
Персис снова посмотрела на собравшихся женщин. Все их внимание было направлено на нее. Тишина стояла плотная, как покрывало. Во рту у нее пересохло. Персис испытала странное чувство, будто она живой символ. С первого дня в полиции ее считали эмблемой, воплощением меняющейся Индии.
Это была большая ответственность, и она о ней не просила.
– Простите, – хрипло сказала она, – я не смогу вам помочь. Не сегодня. Никогда.
Она развернулась и вышла из зала.
24
По дороге в Азиатское общество Персис не переставала думать о сорвавшейся встрече.
Как Пинто и Мирза объяснили ее трусливый побег?
Кончики ушей у нее горели.
Персис никогда не изображала из себя крестоносца. Она решила стать полицейской по сугубо эгоистичным соображениям. Ее вдохновлял пример безвременно умершей матери, и каждый раз, когда кто-то говорил, что что-то ей не положено, в Персис просыпалось упрямство и она ставила себе целью доказать, что они неправы.
Но кто они? Кому она так отчаянно хотела что-то доказать?
Перед глазами появилось лицо Сэма. Когда Персис впервые заявила, что хочет пойти в полицию, он почти ничего не сказал, только предупредил, что путь будет не из легких. А потом ее приняли в академию, и он всеми силами старался ее поддержать – правда, не в последнюю очередь потому, что тетя Нусси заняла противоположную позицию и чуть не падала в обморок при любом упоминании о том, что ее племянница собирается надеть штаны цвета хаки и патрулировать улицы, как какой-то простой хавилдар[33]. Персис терпеливо объясняла, что совсем не планирует становиться хавилдаром – в Индии уже была пара женщин с таким званием. Она поставила себе планку повыше.
Она решила стать первой женщиной-инспектором в индийской полиции.
– И что тебе это даст? – спрашивала Нусси. – Какой мужчина захочет жениться на женщине, у которой есть полное право в любой момент наставить на него пистолет?
* * *
Франко Бельцони ждал ее в кабинете Нив Форрестер, перелистывая объемный том, лежащий перед ним на столе. Самой англичанки не было видно.
При виде Персис он встал и протянул руку:
– Инспектор, я рад снова вас видеть. Чем могу помочь?
Персис жестом предложила ему сесть и села сама. Потом сняла фуражку и вытерла лоб рукавом.
– Я с грустью узнал о смерти Джона, – продолжил Бельцони, прежде чем она успела сказать хоть слово. – Я знал его недолго, но он казался хорошим человеком. Мир лишился великого ученого.
Разумеется, Форрестер должна была рассказать ему о смерти Хили – завтра эта новость наверняка появится во всех газетах. Интересно, что еще ему известно.
Итальянец подался вперед – воплощенное нетерпение.
– Скажите, вы уже нашли манускрипт?
– Нет. Еще не нашли.
Бельцони закрыл глаза.
– Questo è un disastro[34]. – Он покачал головой. – Джон был нашей главной зацепкой.
– Нашей?
Бельцони моргнул, будто только сейчас понял, что сказал.
– Инспектор, прошу, поймите. Эта книга – итальянское сокровище. Однажды ваше правительство поймет это и вернет манускрипт законному владельцу. Простите, что я принимаю все это близко к сердцу.
– Боюсь, вы что-то неправильно поняли, – холодно произнесла Персис. – Я пришла к вам не потому, что мне нужна ваша помощь. Я пришла потому, что вы мне солгали.
Он удивленно поднял брови:
– Я не понимаю.
– Во время нашей прошлой встречи вы забыли упомянуть, что рассорились с Хили. Вы поспорили с ним из-за доступа к манускрипту «Божественной комедии».
– Но это неправда! – Бельцони в возбуждении замахал руками. – Да, может, Джон и отклонил мою просьбу больше работать с манускриптом, но это был просто рабочий вопрос и никак не ссора. – Он сощурил глаза. – А кто вам это сказал?
– Это важно?
– Если кто-то порочит мое имя, инспектор, я хочу знать кто именно. Это справедливо, sì?
– Эрин Локхарт. Она сказала, что у вас был конфликт с Хили за несколько дней до его исчезновения.
– Я бы не стал называть это конфликтом. – Бельцони пожал плечами. – Я итальянец. Мы выражаем чувства… appassionatamente[35].
Персис помолчала какое-то время, потом достала записную книжку и положила на стол перед итальянцем:
– Хили оставил еще одну подсказку. Вам это о чем-нибудь говорит?
Бельцони схватил книжку и прочел слова, которые Хили написал у себя на бедре:
– Любящий богобоязненный друг обнимающий восхваляющий гонимый слуга. – Он наморщил лоб: – Это загадка? Зачем Джон это написал?
Бельцони явно был в замешательстве.
Он переключил внимание на ряды чисел:
– Эти последовательности похожи на шифр.
– Да. Знаете на какой?
Бельцони покачал головой:
– Это вне моей компетенции. – Он отложил записную книжку. – Скажите, у тела Джона вы нашли что-нибудь еще?
– Что например?
– Записные книжки? Может, дневник? Или письма?
– Почему вы спрашиваете?
Бельцони, видимо, понял, что его рвение выглядит подозрительно. Он откинулся на спинку стула:
– Может быть, они укажут нам направление.
Персис боролась сама с собой, решая, сколько можно ему рассказать. Что-то в Бельцони ее смущало, было в его образе нечто такое, отчего казалось, что это всего лишь ширма. Несмотря на протесты итальянца, Персис уже не сомневалась, что их отношения с Хили никогда не были дружескими.
– Он оставил записку. Первые три строки «Ада».
– Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины.
– Да. Это вам о чем-нибудь говорит?
Бельцони задумался.
– Нет. В смысле, это никак не помогает нам с нашей проблемой. – Он помолчал. – Больше он точно ничего не оставил?
Он напоминал Персис ищейку, вынюхивающую след у ее ног.
Она замялась.
– Мы нашли у него в рюкзаке три тетради.
У Бельцони загорелись глаза.
– И что там?
– Его перевод манускрипта.
Итальянец нахмурился:
– Вы ожидали чего-то другого?
Казалось, он хотел что-то сказать, но потом передумал.
– Может быть, вы позволите мне на них посмотреть? На тетради.
– Зачем?
Он открыл рот, но ответил не сразу:
– Может быть, я найду там что-то, чего вы не нашли.
– И что же?
Но он снова пошел на попятную и окончательно замолчал.
– Почему мне все время кажется, что вы от меня что-то скрываете?
– Уверяю вас, инспектор, я всего лишь хочу помочь. У нас с вами общая цель.
Так ли?
Персис впервые задумалась о том, что движет всеми
