сдвинул брови, но последовал моему совету. Люди начали было метаться в панике, но затем, видно, вспомнили мои слова о том, что нужно праздновать как обычно, и подуспокоились. Они здесь попроще даже, чем те, что во дворце. Вспомнить одного только Гарольда, который не мог выпрямиться из-за меня.
— Замок — дань традиции. Главное, чтобы внешне он смотрелся неплохо. Остальное неважно. Скоро мы навсегда уедем отсюда. Будем там, где ты захочешь.
— Отлично, — я улыбнулась, — я хочу здесь.
Ричард помрачнел.
— У меня есть долг перед короной, я часто должен буду появляться в столице, дорогая, это неудобно.
Неужто, дорогой?
Да, в какой-то момент он будто забыл, что я хочу развода и стал обсуждать совместные планы. Неужели рассчитывал, что и я каким-то магическим образом забуду всё?
Но мне не хотелось спорить, я вела себя непринуждённо.
— К тому же, когда-нибудь я смогу стать королём. Едва ли мы сможем сделать из этого места новую столицу. Даже если ты захочешь, с точки зрения логистики…
Он говорил так серьёзно, что в какой-то момент я рассмеялась.
— Не хочу я здесь столицу, успокойся. И расслабься. Зачем тебе становиться королём? По-моему жизнь принца куда более беззаботна. Преимуществ даже больше, ограничений меньше. Что случится, если твоему брату Скайлеру достанется корона?
Да, у королевы родились двойняшки, два мальчика. В этом случае не действует право первенства. Слишком маленький разрыв. Наследники соревнуются между собой до того момента, когда король примет решение. Или пока не вмешаются боги и не одарят одного из них каким-нибудь своим божественным знаком.
Ричард не похож на того, кто живёт лишь ради власти, а, значит, заморачиваться насчёт трона бессмысленно. И в истории моего мира, и в истории Эсмара, не всем, далеко не всем корона принесла счастье.
Мой муж несколько долгих мгновений рассматривал моё лицо, словно не совсем верил, что я это я. Словно он не знаком с Викторией уже много лет.
Я заметила в его взгляде толику сомнения.
Но потом он, наконец, произнёс:
— Тот, кто так и останется принцем, будет опозорен. Я должен быть лучше него. Мы родились в один день. У нас были одинаковые возможности. Столько же времени и ресурсов. Нам давали одинаковое воспитание и образование. Тот, кто проиграет, кого не выберут, будет слаб — и этой слабости не будет оправдания. В ореоле этой неудачи я войду в историю. Прости, Ви, но тебе не понять.
Я покачала головой.
— Ты ни слова не сказал о том, что хочешь этого.
Он промолчал. Глупый, он считает, что у него нет выбора. Я вздохнула, кожу зацеловали предательские мурашки, а после них… краем глаза я заметила золотистый свет.
Вот… чёрт.
Эта чёртова истинность облапошила меня! Что-то такое случилось между мной и Ричардом… я совсем забыла об осторожности. И да, словила очередной контрольный выстрел золотистой меткой. Уже три из семи! Ещё четыре, и у меня даже иллюзии выбора не останется!
И за что же была эта ачивка?
Должно быть, этот вопрос отразился на выражении моего лица, потому что Ричард произнёс:
— Я был откровенен с тобой. Возможно, впервые.
— Так говорил ты, а попало мне! — едва смогла себя сдержать, чтобы не повысить голос. К нам и без того приковано внимание множества простых людей.
Я всхлипнула, помяла в пальцах подол платья, проморгалась, чтобы на ресницах не осталось слёз, и поднялась, намереваясь отойти от дракона настолько далеко, насколько это возможно.
— Виктория… — он поднял на меня взгляд, в глазах была едва ли не мольба, — это было давно. Я жалею. Веришь мне?
Замерла. На мгновение поколебалась. Да, так легко было бы отключить голову и просто поддаться… Мне ведь никогда никто не помогал, я тащила на себе всё и всех всю жизнь. Может быть, с принцем можно было бы расслабиться. Побыть женщиной. Любимой. Позволить о себе заботиться. Не бояться очередного предательства, ведь с истинностью это невозможно.
Но во всём этом нет любви. Нет меня самой.
Слишком противно. Я бы не смогла предать себя так сильно.
Его любовь — лишь магическое притяжение. Его боль и метания — то же самое. Всё это и гроша не стоило. Всё это просто фарс.
— У тебя было пятнадцать лет, чтобы сказать мне это, Ричард, — ответила шёпотом.
— Теперь всё изменилось…
У меня дрогнула нижняя губа.
— Из-за истинности?
Дракон не ответил, но ясно было, что дело только в этом.
— Знаешь, сейчас мне так же больно, как было больно все эти годы. Хотя нет — тогда было хуже. И я нуждалась в этом тогда. На следующий день после свадьбы, хотя бы через год, хотя бы через пять лет. Но ничего, ничего, ничего не произошло. Ведь зачем помогать мне, зачем хотя бы давать понять, что это было ошибкой тогда. Твоей ошибкой. Зачем? Ведь кем я была? Всего лишь твоей нелюбимой, навязанной женой. Приложением к короне. Девочкой с богатыми родителями. Когда они погибли, кстати, никто не принёс мне настоящих извинений. Всё, что вы делали — цитировали книгу по этикету без особого энтузиазма. А потом с удовольствием распорядились моим приданым, моим наследством… И после этого я должна стоять на коленях, писать королю письма, просить новое платье, просить нанять человека, что прочистит камин, забьёт досками дыру в полу? Уведомлять столицу о том, что мне нужны новые панталоны. Вы не нарушали никаких правил, конечно. Хорошие, хорошие драконы. Но было ли это правильно?
Всё это было не моим прошлым, но горечь воспоминаний Виктории, смешанная с моим собственным прошлым и отторжением к такой штуке как истинность правда причиняли боль уже мне, Антонине Курочкиной.
Ричард поднялся и выдохнул:
— Ви, я хочу всё исправить…
— Только сейчас, — попыталась объяснить ему ещё раз суть своей претензии. Разве он не понимал, в чём проблема? Ожидал что ли, что я буду в ладоши хлопать и радоваться? Удача улыбнулась мне, но где в этом справедливость, искренность, сожаление, любовь? А нигде. Истинностью же можно всё исправить, её одной хватит! Да это всё равно, что налепить пластырь на перерезанную артерию. Умно, ничего не скажешь… — Знаешь, почему ты вдруг решил извиниться и всё исправить, дорогой? Потому что тебе больно. Не из-за того, что ты сделал со мной. Нет. Тебе просто больно из-за истинности, она требует от тебя быть рядом со мной, а я отталкиваю. Не
