будто он только сейчас что-то понял.
О Боже.
Робин хихикает, когда Чарли, прищурившись, смотрит на её сына. Тем временем Зак просто сидит там, как всегда, с рельефными мышцами и прищуренным тёмным взглядом. Когда он смотрит на меня, я внезапно решаю, что мы сидим слишком близко. Но не будет ли слишком очевидным отодвинуть мой стул на несколько дюймов? Возможно.
— Мальчик влюблён, — произносит Робин, и обе её подруги смеются, в то время как папа сидит, нахмурив брови. Сестра Зака, Келси, тоже не стесняется высказывать своё мнение. Она не похожа ни на Зака, ни на свою мать, поэтому я полагаю, что её бледно-рыжие волосы и светло-зелёные глаза — продукт генетики их отца.
— Он тосковал по ней весь прошлый год. Он был абсолютно отравлен этим.
Зак рычит на свою сестру, но Робин только цыкает на них и начинает разделывать индейку, раздавая кусочки сначала мне и папе, затем своим друзьям, дочери и, наконец, сыну. Она подмигивает ему, когда, наконец, передаёт тарелку.
— Я просто рада, что они оба поступили в академию, — говорит Келси, мило улыбаясь мне. Она кажется достаточно милой, но сейчас я так настороженно отношусь к красивым девушкам. Мне не следовало бы этого делать — это какое-то глупое внутреннее женоненавистничество, — но это правда. Я также боюсь красивых парней, так что, по крайней мере, никто не сможет назвать меня сексисткой. — Зак, по сути, одержим.
— Ладно, Келси, теперь ты можешь, нахрен, заткнуться, — отвечает Зак, но я сдерживаю смех, а папа напуган до смерти.
— Слово на букву «Х» за обеденным столом? Боже, Зак Маркус Брукс, займись своим воспитанием. — Робин садится на своё место, и мы все кладём себе гарнир. Всё выглядит так красиво, как будто это из кулинарного шоу или что-то в этом роде. Это красивее, чем в прошлом году, когда мы с Заком сидели за большим одиноким столом совсем одни. Так намного лучше.
На мгновение меня охватывает дежавю, как будто я разыгрываю ту же историю, только с другим исходом. Крид с блокнотом, Зак на Дне благодарения. Но на этот раз, когда пари выиграно, и сердца разбиваются вдребезги, как хрупкие стеклянные безделушки, не моё будет лежать на земле окровавленными кусками.
Нет, на этот раз Идолы попробуют своё собственное лекарство.
Я улыбаюсь, подхватывая кусочек сладкого картофеля, и ловлю на себе взгляд Зака.
Под столом его длинная нога натыкается на мою, и я чувствую, как у меня внезапно сжимается горло. Мной овладевают бабочки, и мне требуются все силы, что у меня есть, чтобы сосредоточиться на происходящем разговоре. Очевидно, у друзей Робин есть виноградник, и они ищут кого-нибудь, кто изготовит на заказ арки из железа, скамейки и кровати для их отеля «постель и завтрак». В итоге папа получает работу и бокал скотча, который стоит дороже, чем его машина, в то время как мы с Заком удаляемся на задний двор и окунаем ноги в бассейн с подогревом.
Мы сидим достаточно близко, чтобы наши бёдра были на одной линии. Забавно смотреть на них вот так. Мои намного меньше, чем у него.
— Так ты тосковал по мне весь прошлый год, да? — спрашиваю я, и губы Зака плотно сжимаются. У него такая пухлая нижняя губа. Когда я смотрю на неё, я не могу не вспомнить тот поцелуй на футбольном стадионе, и просто… все эти чувства. Все они.
— Может быть. — Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, лунный свет играет на его мужественных чертах, на его прямом греческом носе, на его полных губах. Божечки. Я резко выдыхаю и отворачиваюсь, глядя на воду. — А это имело бы какое-нибудь значение?
— Не совсем. — «Но, может быть». Я держу эту мысль при себе, постукивая носочками по бортику бассейна. — И вообще, как вы с Лиззи пришли к тому, что заключили это пари?
Зак замирает рядом со мной, но через мгновение выдыхает, как будто сдался.
— Лиззи была старшим членом Клуба Бесконечности; она спонсировала меня. Спонсор всегда должен вызвать своего новичка на игру с высокими ставками. Другие девочки подначивали её. Не позволяй Харпер, или Бекки, или кому-либо ещё притворяться невиновным во всём этом дерьме.
— А ты? Кто тебя подстрекал? Ты собираешься обвинять Тристана, Крида и Зейда в том, что ты сделал? — Зак качает головой, протягивая руку, чтобы провести ладонью по волосам. Его рубашка теперь расстёгнута, а брюки закатаны до колен. Судя по его общению с матерью, ясно, что он надел этот наряд, чтобы доставить ей удовольствие. На самом деле, это довольно мило — получить этот маленький фрагмент его жизни, который показывает, что ему не всё равно. На мой взгляд, это делает очень явным различие между Заком и Кридом.
Крида не волнует, расстраивает он свою семью или нет. Ну, я имею в виду, что ему не всё равно, но он всё же продолжает это делать. Это так неприятно наблюдать.
— Нет. Я беру на себя полную ответственность за свои действия. — Зак снова вздыхает, как будто внезапно почувствовал сильную усталость. — Но ты же видела их: они чудовища. Все трое. Честно, Марни, отомсти, а потом беги. Ты не увидишь от них никаких угрызений совести.
— Я ничего такого и не ожидала, — признаюсь я, глядя на извилистый лабиринт садов, образующих задний двор Зака. Ну, наверное, один из его задних дворов, учитывая, что я уже видела три дома его семьи: этот, прошлогодний дом у озера и место, где он жил, когда учился в средней школе. Интересно, почему его дед вообще решил отречься от своей семьи… и что побудило его вернуть всё это? — Смысл всех моих поступков не в этом. Всю свою жизнь им сходило с рук всё, что они хотели. Вероятно, так и будет всю оставшуюся жизнь. Из-за этого крошечного эпизода на их временной шкале я хочу, чтобы они знали, на что это похоже. Если это остановит их от преследования одного человека, тогда это того стоит.
— И это всё? — спрашивает Зак, голос мягко прощупывает, но не подталкивает. — Это не имеет никакого отношения к тому факту, что они разбили тебе сердце?
Я плотно сжимаю губы и впиваюсь ногтями в цементный край бассейна.
— Если и так, то это не твоё дело, — говорю я ему грубым голосом. Он резко отворачивается, и мы несколько минут сидим молча, вода плещется о наши голые ноги.
— Мы тебя не заслуживаем, — наконец рычит Зак, отталкиваясь от края бассейна. — Ни один из нас. Помни об этом, Марни. — Он поворачивается и
