вниз по своей красной юбке. — Но тебе не кажется, что он заслуживает второго шанса? Ты же подарил шанс Дженнифер.
Чарли поджимает тонкие губы и засовывает руки в карманы своего заляпанного краской комбинезона. Он, должно быть, верит во второй шанс, иначе у него не было бы романа с Дженнифер. Мы ещё не говорили об этом; сейчас это кажется таким неважным. Здоровье папы — это единственное, что имеет значение.
— Я думаю, у них там, вероятно, будет полный… — он вздрагивает, и я ухмыляюсь. Мне не нужно продолжать настаивать: я уже покорила его. Папа говорит, что я слишком легко прощаю, но он также верит в силу прощения. Это тонкая грань, по которой нужно идти.
Итак, в четверг мы поехали в дом семьи Брукс на папином проржавевшем «Форде». Он прогрохотал по нетронутой подъездной дорожке из белого известняка и остановился возле впечатляющей лестницы. Крыльцо в этом доме такое же большое, как весь наш вагон поезда.
Зак ждёт снаружи, небрежно прислонившись к стене возле входной двери, засунув свои большие руки в карманы чёрных брюк. Я удивилась, увидев его одетым в белую рубашку на пуговицах и пиджак. Он выглядит в нём таким неуютным, как будто предпочёл бы тренироваться в спортзале в спортивных штанах и майке. Несмотря на то, что он кажется беспечным, я могу сказать, что он нервничает из-за нашего визита. Наверное, нервничает из-за противостояния с моим отцом. Таким, он и должен быть, во всяком случае.
Чарли выходит из машины в своей нелестной жёлто-красной клетчатой рубашке на пуговицах (я пыталась убедить его не надевать её) и коричневых брюках. Почти уверена, что это тот же самый наряд, который он надевал на свадьбу своего друга два или три десятилетия назад. Он также сильно нахмурился, что кажется очень заметным на слегка морщинистом лице. Обходя грузовик спереди и направляясь вверх по лестнице, Зак поднимает голову и встречается со мной взглядом.
В этом нет никаких сомнений: моё сердце спотыкается, останавливается, падает. Мне становится трудно дышать, и мои ладони внезапно становятся потными. Я снова проклинаю эти чёртовы подростковые гормоны и закатываю глаза, когда Чарли подходит к Заку с серьёзным выражением лица.
— Зак.
— Мистер Рид.
Двое мужчин смотрят друг на друга сверху вниз, и я жду у подножия лестницы, чтобы посмотреть, кто первым разрядит напряжение. Несмотря на то, что я могу сказать, что ему больно, это делает Зак, отводя взгляд от моего отца в сторону кресла-качалки, покрытого тыквами, клочками сена и улыбающимся пугалом. Вся веранда оформлена в осенних тонах: оранжевые, красные и жёлтые листья, силуэты индейки, рога изобилия. Интересно, кто занимался украшением? Вероятно, кто-то, кому заплатили за это. Бруксы не производят на меня впечатления семьи, которая сама занимается оформлением интерьера.
Зак снова оборачивается к моему отцу и встречает его пристальный взгляд в упор.
— Сэр, я уже однажды извинился перед вашей дочерью, но сделаю это снова. Я бы также хотел извиниться перед вами. — Зак гордо вздёргивает подбородок. — Для того, что я сделал, нет слов, чтобы исправить это. Но мне действительно жаль. С этого момента я постараюсь стать лучше. В обязанности Марни не входило учить меня, как быть лучшей версией себя, но она всё равно уже это сделала. — Зак переводит на меня свой карий взгляд, и я чувствую, как меня охватывает лёгкий трепет. Мне требуется вся сдержанность, что у меня есть, чтобы не ёрзать. — Спасибо тебе, Марни.
Прежде чем я успеваю придумать, что сказать, открывается входная дверь, и выходит мама Зака, Робин. Она одета в со вкусом подобранный кремовый костюм на низких каблуках, её шоколадные волосы обрамляют лицо пеной. Когда она видит меня, то улыбается.
— Честно говоря, — произносит она, засовывая руки в карманы и выходя на крыльцо, — я не думала, что вы примете наше приглашение. Но я рада, что вы это сделали. — Робин бросает взгляд на Чарли, и они очень по-деловому пожимают друг другу руки. Я знаю, что у них был долгий-предолгий разговор на футбольном матче, но я не совсем уверена, как все прошло. — Проходите.
Робин жестом приглашает нас войти, и мы проходим по длинному, отделанному мрамором коридору в официальную столовую, оформленную как разворот журнала.
— Мои родители любят устраивать шоу, — шепчет Зак, наклоняясь через моё плечо и прижимаясь губами к моему уху. Всё моё тело в одно мгновение раскаляется добела, а по рукам бегут мурашки. К счастью, папа слишком занят тем, что его знакомят с сестрой Зака, Келси, и некоторыми друзьями их семьи. Отца Зака нигде не видно. — Только… не хвали мою маму за её готовку, — добавляет он, слегка скривив губы. — Всё с доставки.
Зак отодвигает для меня стул, и я подтягиваю свою пышную красную юбку под бёдра, прежде чем сесть. Он ненадолго кладёт руки мне на плечи, прежде чем подтолкнуть меня внутрь и сесть рядом. Чарли определённо наблюдает за нами сейчас, и я краснею.
— Должен признаться, я не хотел сюда приходить, — говорит папа, садясь напротив меня, а Робин занимает своё место во главе стола. Сестра Зака сидит напротив него, а пара — я не расслышала ни одного из их имён — в конце стола. — Но моя дочь — очень снисходительная душа. Это черта характера, которой я не могу препятствовать.
Я натянуто улыбаюсь, и Зак приподнимает обе свои тёмные брови. Если бы Чарли только знал… Будет ли он гордиться мной? Или разочарован? Я стараюсь не слишком задумываться об этом.
— Ну, мой сын, к сожалению, полная противоположность, — говорит Робин, и Зак прищуривает глаза. Он смотрит на свою мать, и они обмениваются одним из тех тихих, личных разговоров, которые не требуют слов. — К сожалению, он, кажется, пошёл в своего отца.
— Почему ты говоришь такие вещи? — шепчет Зак, его голос низкий и мрачный, угрожающий. — Ты же знаешь, что это полная чушь. Я совсем не похож на него.
— Что ты сделал с этой девушкой? — говорит Робин, вставая с парой разделочных ножей в руках. Так она выглядит немного пугающе. — Это то, что сделал бы твой отец в твоём возрасте. Если тебе стыдно, тогда хорошо: тебе должно быть стыдно.
Зак хмурится, но я улыбаюсь. Робин немного напоминает мне Кэтлин, совсем чуть-чуть… но мягче? Через мгновение она вздыхает и заставляет себя улыбнуться.
— Я люблю тебя, сынок. Не испорти это дело. Дёргать девушку за косички, потому что она тебе нравится, — это не мило.
— Она тебе нравится? — повторяет папа, переводя взгляд с меня на Зака, как
