Медленно, очень медленно Эрикс повернул голову и скосил в сторону правый глаз, прямо в который сейчас была направлена стрела Толгая.
— Это именно он убил тех аггелов? — спросил нефилим невозмутимо.
— Да.
— Его следует похвалить за это.
— Лучше не надо. Сами видите, в каком напряжении он находится. А кроме того, он не очень силен в языке, на котором мы сейчас общаемся. По времени своего рождения он отстоит от нас еще дальше, чем мы от вас.
Рядом уже возбужденно дышал Зяблик.
— Ну ты молодец, Чмыхало, молодец! Потом я тебя расцелую, а пока держи этого красавца на прицеле. Давно здесь?
— Юк, — не сказал, а выдохнул Толгай. — Недавно.
— А почему условный сигнал не подал? Мы же договорились…
— Яман сигнал… Совсем плохой… Зачем такой сигнал придумал? Кош кричать… Ни одной кош здесь не видел… Кто бы поверил… Себя бы выдал… Вас бы выдал…
— Ну ошибся, прости! — Сейчас Зяблик был готов не только извиниться перед Толгаем, а даже простить ему все прошлые и будущие грехи. — Кто же мог знать заранее, что кош… тьфу, птицы здесь не водятся… Но то дело прошлое, а сейчас надо этого субчика связать… Неплохой, кстати, парень. Эриксом зовут. Еще чуть-чуть, и я бы из-за него грех на душу взял.
Зяблик выхватил из колчана Толгая стрелу, легко согнул ее, затянул кольцом на запястьях Эрикса и несколько раз перекрутил свободные концы, используя вместо воротка сабельный клинок. Железо глубоко врезалось в кожу нефилима.
— Потерпи, дружок. — Зяблик поверх первых пут для надежности наложил и вторые. — Для твоего же блага стараемся. А иначе пришлось бы кокнуть.
Вся ватага была уже на ногах и, сразу сообразив, в чем дело, принялась лихорадочно собираться в путь:
Смыков принялся руками раскапывать яму с оружием (впрочем, подав личный пример, он перепоручил работу Оське), а Лилечка с Веркой занялись изготовлением свежих нарядов взамен вчерашних, сильно пообветшавших за время сна. Но каждый старался улучить момент и подскочить к Толгаю — пожать руку, похлопать по плечу, ч мокнуть в щеку.
Зяблик все время торопил спутников:
— Мужики, веселее! Кольчуги не брать. Толку мало, а тяжесть приличная. По мечу на рыло. Ну еще пару луков со стрелами. Кто-нибудь умеет стрелять? Если нет, то хватит и одного… Бабы, не копайтесь! Не в театр собираетесь. Слегка прикрыли основные места — и хватит.
Эрикс, скрученный уже и по ногам (береженого Бог бережет), наблюдал за этой суетой со странной грустью.
— Рукосуеву скажи, чтобы отвязался от нас. Пусть для аггелов силы побережет, — сказал ему Зяблик. — Не хотим мы нефилимами быть. Но если у нас дома дела совсем худые, скоро вернемся. И людей с собой приведем. Растите на здоровье новую расу. А нас уже поздно перековывать.
— Когда будете идти через мою страну, не приближайтесь к субстанции, похожей на желтый лед, — сказал Эрикс. — Запомнили?
— С чего это ты решил, что мы именно там пойдем? — Зяблик изобразил удивление. — Мало ли других дорог.
— Насколько мне известно, в Эдем можно попасть только через Нейтральную зону или… забыл, как вы назвали мою родину…
— Будетляндией, — подсказал Цыпф.
— Или Будетляндию, — говорил Эрикс спокойно и рассудительно, что не совсем вязалось с его нынешним положением. — Идти через Нейтральную зону без бдолаха смертельно опасно. Таким образом, остается только второй путь. Им чаще всего и пользуются аггелы. Недаром вы взяли одного из них в проводники.
— А что опасного в той желтой субстанции, про которую вы говорили?
— Это очень долгий рассказ. Просто обходите ее стороной, и все. Будетляндия сейчас не менее опасна, чем Нейтральная зона. Мои современники сумели покорить многие силы природы, которые после отказа контролирующих их электронных систем вырвались на волю и теперь продолжают жить как бы сами по себе.
— Все не слава Богу! — тяжело вздохнула Верка, издали прислушивавшаяся к этому разговору.
— Старайтесь держаться подальше от подземелий, от любых промышленных зданий и всех видов коммуникационных сооружений, — продолжал Эрикс. — Прокладывайте путь по открытой местности и никогда не ночуйте под крышей, какой бы надежной она вам не казалась.
— А ты, случайно, нас за нос не водишь? — прищурился Зяблик. — Хочешь, чтобы нас аггелы на открытом месте застукали?
— С аггелами вы столкнетесь так или иначе, — что-то вроде мимолетной усмешки пробежало по лицу Эрикса. — Там есть такие места, что вам просто не разойтись. Но помните, в Будетляндии аггелы еще не самое страшное. Им там самим не очень-то уютно. Ваши стычки будут напоминать… драку двух питекантропов в кабине мезотранса.
— Что еще за мезотранс такой? — немедленно поинтересовался Смыков.
— Ах да… забыл. На чем вы летали в свое время? На дирижаблях, аэропланах?
— На воздушных лайнерах.
— Значит, я имел в виду драку двух питекантропов в кабине воздушного лайнера.
— Вот так лафа! — фыркнул Зяблик, проверяя на своей двухнедельной щетине остроту меча. — Как раз об этом я и мечтал всегда! Ну все! За ценные советы благодарствуем. Пора отчаливать.
Подошедшая Верка чмокнула связанного по рукам и ногам Эрикса в лоб.
— Не обижайся, зайчик. Так уж вышло… Да ты и сам кое в чем виноват…
Толгай, за последние дни облазивший на брюхе все окрестности, повел ватагу краем леса, прочь от реки. На равнине место проводника должен был занять Оська. Из мужчин он один не имел при себе меча, зато тащил солидный запас стрел.
На бег пока не переходили, но шагали быстро, слушая на ходу историю похождений Толгая, начиная с той самой минуты, как он остался в засаде. Манера его изложения была до того маловразумительна, что скорее могла вызвать смех, чем сочувствие и восхищение.
Один только Зяблик понял все и в собственной интерпретации поведал остальным о геройстве Толгая, о его тяжелых ранах, о долгих днях балансирования между жизнью и смертью и о счастливом выздоровлении, причиной которого был не только бдолах, но и горячее желание выручить из беды товарищей.
В свою очередь Толгаю объяснили, кто такой Оська и почему ему не следует особо доверять.
Эдем тешил взор пышной и однообразной красотой вечной весны. Похожим климатом (как это понаслышке было известно Зяблику) Господь Бог наделил одни только Гавайские острова, но там хоть какое-то разнообразие имелось — вулканические горы и океан. А здесь не было ничего, кроме пышноцветных лугов, лесов, которым никакой Версальский парк в подметки не годился, да ласковых полноводных рек.
Как кому, а славянской душе Зяблика чего-то не хватало. Заброшенных пашен, может быть оврагов, заросших всякой колючей мерзостью, рвов, пожарищ, крапивы, лягушечьих болот и волчьих чащоб.
