начальник пожарной команды». На таком форуме никто его ругать не будет; если и должно произойти что-то плохое, то не сейчас. Директор почувствовал себя свободнее.
— Садись, — услышал он. Голос председательствующего был спокойным.
— Спасибо.
Директор занял свое место. Еще раз осмотрелся: все были очень серьезны. Он обратил внимание на то, что лицо начальника милиции было очень сосредоточенным, а у генерала нахмурены брови. Остальные, хотя с виду и казались спокойными, то и дело поглядывали в его сторону, возможно из любопытства, а может, и с беспокойством.
«Ну, чего пялятся, — подумал он. — Ведь я же не виноват, что именно на моей фабрике…»
— Начнем, — сказал председательствующий.
Директор посмотрел в сторону президиума. В принципе, ему было все равно, какое решение здесь будет принято. Директор не нуждался в чьей-то помощи, внутри фабрики все вопросы решал он сам. А если говорить о проблемах, города, то он и так ими заниматься не может. Вот и пусть решают как хотят: все, что не касается его дел, не имеет значения. Он знал по опыту, что главное — не возражать, не высказывать сомнений, не оправдываться, тогда все получится по-твоему. Работу, которую ему поручили, он выполнять умел. А остальное…
Выступал генерал. Директор слушал его внимательно. Тот разложил на столе план города, перечеркнутый цветными линиями. «Как на войне, — подумал директор. — Как на войне».
Толстые красные линии обозначали район наибольшей опасности, зеленые — улицы, с которых следовало эвакуировать всех жителей. Синие прямоугольники, соединенные черными пунктирами, — места, куда предполагалось отвезти эвакуированных. Они должны были жить в школах, Домах культуры, детских садах. На плане все это выглядело красиво и четко. В каждый прямоугольник вписали соответствующие цифры. Сбоку, рядом с рукой генерала, лежала бумажка, где ряды цифр были выверены с бухгалтерской точностью.
Здесь обсуждались настолько важные вопросы, что директор забыл о себе. Совещание подводило итог всему, что до сих пор было сделано и что еще предстояло сделать. Директор не находил ни одного момента, который мог бы вызвать сомнение. Беспокойство, с которым он пришел сюда, постепенно начало проходить. «Откуда они обо всем этом знают? — подумал директор. — Говорят даже о том, что происходит на моей фабрике. Правда, я ведь информировал их, — вспомнил он. — И Терский, видимо, тоже хочет выслужиться…» — добавил он мысленно не без иронии.
Но тут директору пришло в голову, что ему почему-то не задают никаких вопросов. Он здесь был как чужой. Другие докладывали, выясняли возникшие сомнения — начальник милиции, директор строительного треста. «Что это значит? — забеспокоился он, хотя еще минуту назад сам хотел остаться в стороне и только ждать, ничего больше. — А вдруг меня в чем-то подозревают?»
Директор вынул из кармана блокнот и начал его усердно листать. «Если увидят, может, спросят о чем-нибудь?» Он с волнением ждал. Серебряный карандаш, который директор вертел в руке, выскользнул и упал на стол. Никто не обратил на это внимания. Тогда он начал делать записи, отмечая те вопросы, которые ему казались теперь необыкновенно важными. Прежде всего то, что было действительно необходимо: когда наконец начнут гасить горящую цистерну? Откуда брать продукты для людей и инструменты? Директор хотел после собрания поговорить о вещах, которые не требуют принятия решений на высшем уровне, с людьми, занимающимися конкретными делами, тем более что этих людей он хорошо знал. Но теперь ему необходимо было выступить.
— Можно? — спросил он председательствующего.
— Минутку.
Директор почувствовал озноб. Графит сломался. Он осторожно выдвинул новый кусочек стержня и наклонился над столом, делая вид, что записывает. «Я не ошибся. Что-то случилось. В чем дело?» Директор перевернул страницу блокнота, пытаясь что-то прочесть, но на самом деле он ничего не видел. Он сделал несколько глубоких вдохов. Опыт помог ему справиться с волнением.
С этого момента слова как бы проплывали мимо — их смысл до него не доходил. Директор никак не мог сосредоточиться. Он все искал причину того, что привело его на край пропасти. Мысленно директор уже представлял все свои будущие несчастья. «Лишусь доверия начальства, — думал он. — Возможно, забудут про меня, перестанут вызывать на совещания. На фабрике сразу это заметят. Начнут под меня подкапываться. Моленда. Он этим воспользуется». Эта мысль особенно была ему неприятна. Директор вспомнил тот момент, когда люди бежали к воротам, а он так и не мог им ничего сказать. Естественно, что Моленда это использовал.
Вообще-то директор уже давно заметил, что главный инженер делает все для того, чтобы на него обратили внимание. Правда, он был молодой и образованный. И энергии у него хватало. И даже неплохо выполнял свои обязанности. Но с другой стороны, все время лез с какими-то проектами, постоянно хотел что-то изменить. Большинство его идей было уже давным-давно известно. Вот хотя бы автоматическая сварка. Ведь и так планировалось заказать необходимую аппаратуру, так зачем было без конца возвращаться к этому вопросу, если в плане все предусмотрено? «Возможно, Моленда все же станет директором, — подумал он. — Но ему придется еще подождать — пусть созреет, поумнеет, опыта наберется. Где это видано — так нахально лезть?»
Однако никогда эта возможность не была столь реальной, столь конкретной, как сейчас. «Зачем он у меня тогда вырвал микрофон? — вспомнил директор снова. — И зачем я оставил его вместо себя? Ведь это было совсем необязательно. Ну и дурак же я!»
Директор не хотел себе признаться в том, что он поступил так, потому что у него не было другого выхода. Моленда хотел действовать. И ничьего согласия ему не требовалось. Поэтому лучше было сразу отдать ему власть, иначе он сам взял бы ее, как в тот раз микрофон. В случае чего всегда можно сослаться на его молодость, горячность, избыток энергии. Если будет нужно. И если придется, то прямо сказать, кто виноват, чья голова должна слететь с плеч. Директор пытался отогнать от себя эту мысль, но она все время вылезала наружу, подавляя другие, честные и хорошие. Ему хотелось быть честным, хорошим и справедливым. Он верил в справедливость. Но сейчас, когда ему казалось, что близко поражение, у него не хватило смелости подавить в себе эти нехорошие мысли, которые завладели им. Что когда-то было только тенью мысли, как бы искушением, теперь стало фактом. Директор вздрогнул, услышав название своей фабрики. Он смотрел на выступающего, пытаясь понять, о чем идет речь и не потребуют ли от него какой-нибудь информации. Но от него никто ничего не ждал. И снова он почувствовал себя так, словно увидел хвост поезда, который только что ушел у него из-под носа. «Нет для меня здесь места, — подумал он. —
