что случилось. И потом все последние пятнадцать лет бедняга прилежно собирал любые ошметки физики, которые только дали бы ему поверить, что он может вернуться назад во времени и все поправить.
– Ну да, и кого лучше всего заманить в эту дикую авантюру, как не меня? – саркастически закончила ее мысль я.
– Я не об этом.
– Нет, Оливия, наверняка об этом, – я твердо посмотрела ей в глаза.
– Ты злишься, я понимаю, – она сделала вид, что не заметила моих переглядок. – Иди сюда, посиди со мной.
Покочевряжившись немножко, я шлепнулась рядом на кровать, почти не поморщившись, когда торчащая матрасная пружина ткнулась мне в ляжку.
– Слушай, систер, – Оливия подвинулась ближе ко мне. – Я понимаю, что ты хочешь понять, кто была твоя реальная ма. Вот честное слово, я бы убила, чтобы узнать столько же, сколько ты.
Я старалась поменьше говорить при Оливии про маму, чтобы не напоминать лишний раз, чего она сама лишена. Но, естественно, она во все въехала с самого начала. Она наверняка знала меня лучше, чем я сама.
– Но так дальше нельзя, – Оливия положила мне руку на плечо. – Это нездорово и небезопасно и даже не настолько логично, как ты, видимо, думаешь. Да и вообще у нас уже есть в этой жизни все что нужно.
– Ты про эту пару пончиков в гостиной? – я рассмеялась – хотя бы просто чтобы разогнать боль.
– Между прочим, да! Ты только не пойми меня превратно, они, ясное дело, не идеал, но Тони нас никогда и пальцем не трогал, а Поппи исправно кормит и одевает. Они о нас заботятся, и они у нас есть.
До доктора Эссо я больше всего на свете хотела, чтобы меня удочерили. И за эти последние годы привыкла видеть в Поппи и Тони практически родителей. А в Оливии – родную сестру. Но даже стань оно официальным, неужели это меня остановит от попыток искать мою настоящую мать? Есть ли у меня хоть шанс нарыть в пространстве-времени что-то большее, чем просто чье-то воспоминание о ней? Переписать целую историю ради одной-единственной женщины?
Я рухнула на подушку и закрыла лицо руками. Хоть в черную дыру сигай, лишь бы поспать уже наконец нормально. Мы помолчали немного, но я знала, что Оливия внимательно меня слушает. Мы с ней целый час могли промолчать на пару и потом твердо знать, что услышали друг друга.
Ведя пальцем по зерну деревянной планки, поднимавшей мою полку над ее, я наконец ответила:
– Да. Могло ведь все быть гораздо хуже.
Я очень многое на самом деле принимала как должное… И мне реально было что терять.
– Плюс, – сияя, добавила она, – у тебя все еще есть я!
И стиснула меня в безжалостно тугих объятиях.
– Ты же знаешь, я ненавижу обнимашки, Лив. Ну пожалуйста.
– Еще ты ненавидишь маленьких козликов и двойные радуги, – она сдавила меня еще туже. – Но заслуживаешь их всеееееех!
– Вечно ты надо всем ржешь.
Я так и не смогла себя заставить обнять ее в ответ… но уже устала срывать на ней злость. И от того, что устала, – тоже устала. Я не во всем с ней соглашалась – далеко не во всем! – но не могла закрывать глаза на тот простой факт, что, в отличие от доктора Эссо, она-то всю дорогу была на сто процентов честна со мной.
– Сначала систерс, потом мистерс, – кивнула я (ее же собственные слова на том матче).
Пусть она и не понимает, как меня вся эта ситуация мучает внутри, но что есть, то есть.
– Всегда! – она наконец-то меня отпустила. – И давай вернемся к прежнему раскладу: я – чокнутая сука, а ты – разумная?
Это меня вконец добило. Мы ржали, пока у нас не заболели щеки. В какой-то момент Поппи просунулась в дверь – проверить, не подавилась ли опять Оливия жвачкой.
Я пообещала, что не стану писать доктору Эссо. А она – что выкинет любые приходящие от него письма. Через некоторое время Q-шифрованный файл со всеми данными на него самоуничтожится – Линфорд предупреждал об этом. И я никак не буду этому препятствовать.
Однако втайне я припрятала конверт с его обратным адресом – до того дня, когда мне понадобится ответить. Зная, что не могу подставить Тони или сама рисковать вылететь из их дома к чертям, я буду вести себя примерно. Буду делать вид, что все отлично, а если Оливия усомнится, совру. Та часть, что все еще жаждет ответов, будет жечь меня изнутри и горячее, чем прежде, но я найду способ ее пригасить.
Так что пусть нормальная жизнь идет своим чередом.
Пока.
Глава 17
Эссо: Сейчас
Директор Крачли
Жирные квадратные буквы на латунной табличке. Мистер Суини, теперь сжимавший в клешнях мой локоть, казалось, боялся человека по ту сторону двери даже больше, чем я. Прежде чем постучать, он приложил к ней ухо и несколько секунд прислушивался.
Изнутри наконец донесся приглушенный голос, и, стоило Суини повернуть ручку, как из кабинета, будто конфетти, порскнули двое ребят на год младше, едва не врезавшись в него.
– Смотреть, куда прете, вы, двое! – рявкнул Суини.
Тот, что впереди, захлопнул рот, оборвав смех, и окинул меня оценивающим взглядом, соотнося мессидж на телефоне с обликом новопомазанного бандита, о котором там говорилось. Потом коротко уважительно кивнул. По роли полагалось, чтобы я ответил тем же – так я и сделал, словив краткое, но почти духовное ощущение превращения из пацана в мужчину. Кажется, в какой-то момент инцидента в столовой я перешел в категорию VIP-ов и теперь мог смело хлебать шампанское с остальными местными знаменитостями.
Всю дорогу до директорского кабинета я пытался проанализировать снизошедшее на меня чудо прикладной жестокости – тот странный проброс от публичного унижения до внезапной победы. Это были явные происки Верхнего мира, которому, кажется, было что мне предложить – помимо подглядывания за временем. Какое-то суперменское неистовство… Не иначе как я теперь первый супергерой из реальной всамделишной жизни. И из Нарма вдобавок – вот откуда-откуда… но да.
В голове все вертелась отцовская писанина из тетрадки – аж между ушами похрустывало. На каком-то этапе он же и сам небось проделал весь этот путь – от сомнений и недоверия к растерянности и вере. Я в итоге кончил, как он, и мать меня, между прочим, предупреждала. Но значит ли это, что я совсем спятил – или, наоборот, прозрел? Я попытался представить себе материну физиономию, если я расскажу ей про все, что случилось с тех пор, как она отдала мне тетрадку. Физиономия представилась, но реакцию предугадать не вышло. Что она на самом деле знала? Даже если ма не верила в Верхний мир, она хотя бы читала о нем в отцовском дневнике. И наверняка он что-то где-то о
