же, чрез которых земли они ехали, были, по описанию их, столь диких обычаев, что они не могли тем самим путем безопасно назад возвратиться. Император Феофил отправил их к римскому императору Людовику Кроткому с прошением дозволить им проехать чрез немецкую землю к жилищам своим. Император Людовик, признавая их яко бы за шведов, почел их лазутчиками и т. д.
Без сомнения были сии посланники из России, и вероятно из Киева; были же они либо подданные кагана хазарского, либо такие люди, кои называли князя своего каганом, подражая в том хазарам. Если положим, в чем и никакого противоречия нет, что из тех самых варяг, от которых Рюрик произшел, многие знатные люди приезжали в Новгород, а оттуду, прибыв в Киев, там и поселились, то тем самим вся загадка изъяснена.
Видели мы уже выше сего, что только новгородскими славянами, ростовскими мерами и смоленскими кривичами были варяги из земли прогнаны; однако остались они еще в Киеве. Там, кажется, весьма рано одержали уже они власть правления над хазарами. Почему и могли посланники варяжского своего князя назвать каганом. Для чего и право имели они дать народу своему имя россов. Но поскольку имя сие как у греков, так и в немецкой земле было тогда еще неизвестно, и так как между ними и шведами, яко между народами одного происхождения, сходство очень быть могло, то и родилось от того подозрение, якобы они были лазутчики, которое уповательно тем паче подкрепляемо было, что причина, какую имели посланники к переезду своему чрез немецкую землю, была довольно мала.
Другое доказательство о том, что до Рюрика еще были в Киеве россияне, или варяги-россы, выводим мы оттуда, что греческие историки, да и некоторым образом сам Нестор по Никонову списку упоминают о нападении россов (из Киева) на Константинополь, вопспоследовавшем, вероятно, в то самое время, когда новгородцы под общенародным, а киевляне под цветущим варяжским правлением находились.
Кедрен и Зонарас пишут о сем походе как о таком происшествии, которое вскоре за тем воспоследовало, когда император Михаил III дядю своего Бардаса сделал себе помощником, то есть кесарем. Но сие произошло уже в 858 году. Никита Пафлогонский означает время нападения от обращения булгар в веру христианскую, что однако происходило в исходе 859 года. Фаций писал в 863 году послание свое к восточному высокому духовенству, где упоминает он о нападении россов. Байеровы доказательства о времени сего нападения служат только ко второму походу, который в российских летописях приписывается Оскольду, и о сем, конечно, писали и некоторые греческие историки.
Но двух сих годами столь разнствующих походов для того еще одного с другим смешивать не должно, что оные под одним, может быть, происходили предводителем. Вероятно, что Оскольд за долго пред Рюриком правительствовал над Киевом. Нестор, забыв первый поход, при втором только нашел случай об Оскольде упомянуть и кажется, что он более по собственной своей догадке, нежели из подлинных каких известий заключил, якобы Оскольд в одно время с Рюриком в Новгород прибыл и после того уже ушел с варягами своими в Киев.
Если же хотеть второй поход, воспоследовавший якобы в 864 году, почесть за первый, то со следующими будут затруднения: если Оскольд 862 года только прибыл в Новгород, то нельзя было ему прежде как в 863 году (что весьма умеренно еще полагается) предпринять путешествие свое в Киев. Если ему от смоленских кривичей, яко соглашавшихся на избрание Рюриково, никакого сопротивления, может быть, опасаться было не должно, то, по крайней мере, надлежало ему победить хазар, утвердить державу свою над градом и областью киевскою и собрать войска для дальнейшого похода, что все необходимо требовало времени. Возможно, он также осведомлялся прежде о обстоятельствах той земли, которую завоевать хотел. Однако, по летописи Никоновой, сын Оскольдов убит от булгар еще в 864 году. Все сие, кажется мне, предполагает, что Оскольд еще долее в Киеве до Рюрика правительствовал. И сколь давно пред тем еще были, может быть, в Киеве варяги, о которых мы ничего более не знаем, как только что в Бертинских летописях об них сказано?
Таким точно образом прежде Рюрика происходили и дела варяг новгородских. Они не знали никакой грамоты, следовательно, не имели они у себя и никакой истории. Не прежде как по обращении сей страны в веру христианскую, завелись в ней писатели. Однако сие воспоследовало еще гораздо прежде, нежели у шведов и поляков.
За всем тем шведы, датчане и норвежцы имели словесные свои предания или сказки, песни скальдов своих; и как то, так и сие от отцов к детям, внукам и правнукам, а от сих к дальнейшим их потомкам распространено. Таковые Саксонский Грамматик и исландец Торфей собрали и несколько в порядок привели. Правда, что находится в них много бесполезного, гнусного и баснословного, а особливо, что нельзя оттуда выбрать никакого согласного летосчисления; однако по сему не должно еще опровергать всего, что там ни упомянуто.
Повесть о варягах получает себе чрез то сколько-нибудь приращения, когда видно, сколь часто и в тогдашнее еще время, когда гунны распространили оружие свое даже до Финского залива (смотри в главе о гуннах), а большею частью после падения гуннской силы, северная часть России от северных народов, в истории российской варягами называемых, была побеждаема, а нередко и порабощаема; так как напротив того, по тем же самым свидетельствам, и тогдашние российские государи нередко тем народам отмщевали храбрым своим сопротивлением и нападениями на земли неприятельские, то есть на Швецию, Финляндию и Эстландию.
Сим беспрестанно почти происходившим войнам, поскольку описание всех было бы весьма пространно, могут служить примером те только похождения, кои непосредственно предследовали изгнанию варяг из Новгорода, в чем славный датский король Регнер Лодброк, бывший также государем в Швеции, и сын его Гвитсерк наибольшее имели участие. По Далинову счислению, Регнер царствовал от 825 года. Он был счастлив в войне против Дияна, короля лифляндского, который в сражении убил. Сыновья Дияновы, из коих один также Дияном, а другой Даксом назывались, имели у себя русских жен. С Саксонским Грамматиком и Торфеем я не смею тестя сих принцов назвать королем, поскольку неизвестно, какое было тогда в Новгороде правление. В последующия времена не редко бургомистерские (посадничьи) дочери выдавались за князей.
Принцы просили тестя о вспомогательном войске, которое от него и получили для отмщения смерти отца своего. Но Регнер, обратив их в бег, наполнил войсками своими Россию, Финляндию и Биармию, то есть Новгород, и северные провинции, близ оного лежащие. Потом возвратился он в Данию по причине других важных предприятий, оставив сына своего Гвитсерка России. Сие, кажется, было последним периодом варяжского в Новгороде правления. Гвитсерк, попавшись лестию во власть Даксову, кончил жизнь свою на срубе, из голов человеческих составленном, так как он сам того желал.
Стоит того, чтоб упомянуть здесь, как Далин
