о правительстве, ни в той, что о великолепии императорского двора, хотя он и разные имел бы к тому случаи.
Далиново мнение о службе варишаров в Царьграде со времен Константина Великого однюдь не доказательно, хотя и опровергнуть не можно, что готы при созидании города Константинополя были императору весьма полезны.
Владимир Великий употреблял варяг вместо вспомогательного войска на войне противу брата своего Ярополка. Они с яростью требовали себе от него награждения. Владимир освободился от них тем, что он послал их в Грецию, уговорив императора назад их оттуда не отпускать; сие воспоследовало в 980 году. Вероятно, от сих варягов произошло столь много греческих варангиаров, что не только составлявшие лейб-гвардию императорскую, но и в гарнизоны по разным провинциям разосланные, назывались варангиарами. Следовательно, находились и такие варяги, кои не были варингиары. Почему кажется, что варингиары от варяг, а не варяги от варингиар или варингаров имя себе получили. Ибо сколь вероятны те причины, по которым доказывается разность между варягами и варингиарами; столь старее варяги пред варинигарами в рассуждении времени.
Следовательно, для имени варяг надлежит искать иного происхождения и приличнейшого значения, а при том стараться не сделать чрез то ошибки, что на старых шведских надгробных камнях видны варингиары, в Греции служившие, кои однако не были варяги. Может быть, варяжское имя не было более уже тогда в употреблении, когда оные надгробные камни положены, как то оное имя и в России из употребления вышло после великого князя Ярослава Первого.
Далин думал, что поскольку слово варяги находится в российских только летописях, то оно и российское, а оное значит единственно шведов. Может статься, и употреблялось оно на каком-нибудь потерявшемся диалекте северного языка; может статься, что оное россиянами в произношении испорчено; а может быть, при перемененном образе жития варяг и совсем оное исчезло. Давно уже отважился я думать о сем, отличающемся от вышесказанного, и для того оное мое мнение здесь повторить нимало не сомневаюсь.
В истории тех времен, особливо по мореплавательному искусству, столь славный народ, каковы были нормандцы, легко мог оставить по себе следы такого слова с истинных оного значением, которое у прочих северных народов угасло. Прочти в хорошем французком словаре слова: Varander, Varanguais, Varangue, Varech; сии слова, при берегах только нормандских употребляющияся, суть одни корабельные и морские слова, кои со времени завоевания Нормандии и поныне у нормандцов находятся там в употреблении. Если из разных значений сих слов составить одно общее, то под именем варяг надлежит разуметь мореплавателей; приняв же в помощь английское слово вар, должно разуметь людей, кои не только к мореплаванию, но и к воинской науке были склонны. Нет пристойнейшого для варяг знаменования как сие; оно прилично во всякое время. Тем можно изъяснить все обстоятельства их в российской истории упомянутые.
Через то варяги не привязаны еще к особливому какому народу и к какому-либо состоянию, чего и в самом деле не было; они могли состоять из всех северных народов и из каждого состояния людей. Видим мы их таковых в российской истории, где между прочим говорится, что мореходцы, витязи, руженосцы, статские люди, купцы и все чужестранцы, из севера восточным морем в Новгород приезжавшие, назывались варягами.
Оставив имя, приступим к самому делу и станем рассуждать о том, что российские летописцы повествуют о варягах. Нестор под 6367 (от Рождества Христова 859) годом пишет следующее: «Варяги по другу сторону моря обитавшие брали дань с Чуди (в Лифландии) с Славян (в Новгороде) с Меров (около Ростова) и с Кривичей (в стране Смоленской), так как Козаре с Полян (в Киеве), с Северян (при Десне и Соше) и с Вятичей (при Оке). Дань состояла (так как и у Козар) в белых мехах». Сие самое упомянуто и в печатной летописи патриарха Никона, только без означения года.
Патриарх говорит при том, что самое в печатном Несторе сокращено: «В 6367 (от Рождества Христова 859) году Славяне Новогородские, равно как Меры и Кривичи, возмутившись против Варяг, выгнали их из земли, стали сами собою правительствовать и строить города. Но они не наблюдали никакой правды и верности. Один род воставал против другого; произошло междоусобие и великое кровопролитие. По сем сделано было у них собрание, на котором предложено, чтоб избрать им над собою князем кого-нибудь или из своих, или из Козар, или из Полян Киевских, или из Варяг. По долгом размышлении все согласились выпросить себе князя у Варяг».
Новгородская летопись повествует при том, что таковой совет подал им один знатный старейшина народа новгородского именем Гостомысл. Сие обстоятельство доказывает, что тогдашний образ правления в Новгороде был общенародный, и что Гостомысла никак признать не можно владетельным государем, и который будто искал себе преемника или наследника, как то другие об нем вымыслили. Имя Гостомысл значит странноприимца или старающогося приглашать к себе иностранцов. Находится еще некоторой Гостомысл и в Мекленбургской истории. Итак, не надлежит ли думать, что особа новгородского Гостомысла, основывающаяся на одной только летописи новгородской, баснями наполненной, есть совсем вымышлена?
Послушаем далее еще наших летописцев: «Посольство, прибыв к Варягам сказало им: земля наша велика и всем изобильна; приезжайте и владычествуйте над нами. Варяги боялись дикого образа жизни, и суровых обычаев сих народов. Едва нашлось три брата, кои приняли таковое предложение. Рюрик, Синеус и Трувор прибыли в 6370 (862) году с многочисленным своим родом к Славянам в Новгород и построили, как Нестор пишет, замок Ладогу, где Рюрик жить остановился. Синеус же поселился при Белозере, а Трувор в Изборске. Сии Варяги назывались, по свидетельству Несторову, Варягами Россами, и к сим то отправлены были Посланники. Ибо Варяги, говорит он, были разных народов: иные назывались Шведами, иные Нормандцами, иные Агличанами, иные Готами. От сих Варяг Новгородских страна названа Россиею. Они то жители Новгородские от племени Варяг. Ибо даже до Рюрика назывались они Славянами». Так пишет Нестор, а то же самое говорит и Никон с некоторою только в словах отменою.
Итак, варяги были разных народов, и те, из которых Рюрик призван в Новгород на княжение, назывались россами. Таковому в российской истории прежде столь неизвестному положению некоторые натурально противоречат. Хотя и спорят о том, что Россия получила имя сие от варяг, однако не опровергают и того, что российское имя почти около сего времени началося, поскольку никакой писатель прежде 9-го столетия об оном не упоминает. Мы намерены защитить достоверность российских летописей, но вместе с тем и признаться, что россы были и прежде Рюрика. Сие столь мало противоречит прочей связи истории, что от оной еще гораздо больше объясняется и подтверждается.
В Бертинских летописях, Дю-Шетом изданных, усматриваем мы, что в 839 году, за 23 года до Рюрика, прибыли в Константинополь при греческом императоре Феофиле посланники, кои называли народ свой россами, а короля своего каганом; народы
