только и говорят о всяких тычинках, венчиках, позвонках, как будто на свете больше ничего и не существует. Придется нам с вами ссориться». Это он, конечно, шутя сказал, а может, чуточку и завидует… Но больше всего упреков мне приходится выслушивать от библиотекаря Ирины Тимофеевны. «Зачем вы с ними возитесь? (Это об озорных учениках.) Не слушают вас на уроке — выставьте из класса, пусть ведет в школу отца или мать. Или в учительскую и к директору потяните. С ними иначе нельзя. А того Петренко из шестого я давно бы отправила в трудовую колонию…» Ты видишь, Сашко, как она выступает против меня?..
— Побыстрее ищи про камешек, в конце читай. Она вчера писала.
— Есть! — воскликнул Микола. — «…Кто мог это сделать? Неужели снова они? Или, может, кто-нибудь из старших? Шла я из школы. По дороге встретила Марию Васильевну. Она расспрашивала о сыне, сказала, что правление колхоза отвело землю на склонах оврага для школьного сада и выделило для этого двести саженцев яблонь, груш, слив, черешен. Пообещала также похлопотать о лошадях — возить перегной и торф. Попрощались, она пошла домой, и я тоже. Когда проходила мимо, зарослей сирени, кто-то бросил камень…» Ну, уже и «камень»! — не стерпел Микола. — Какой же это камень, когда небольшой камешек. Так бы и писала… «Он пролетел мимо меня и упал на дорогу. Я огляделась — нигде никого. Подняла тот камень и пошла дальше. Неужели они на такое решились?..»
— О ком это: «они»? — обеспокоился Сашко. — Может, она думает, что мы вдвоем там были?
— Может…
— При чем же тут я?..
— Слушай дальше. «Дело серьезное. Нужно подобрать к каждому из них какой-то особый ключик. Петренко и Антонюк…»
Скрипнула дверь в сенях. Микола мгновенно захлопнул тетрадь, положил на стол. Как ошалелые бросились в кухню, плюхнулись на лавку, схватили из макитры по пирожку.
Бабуся вошла не сразу. Слышно было: поставила в сенях ведро с водой, накрыла дощечкой. И все что-то бормотала сердито под нос.
— Чтоб он пропал, тот крюк! Упустила-таки ведро. Спасибо, добрый человек подвернулся, помог вытащить. — Вошла, тяжело дыша.
Мальчики сидели на лавке, с жадностью уминали пирожки. Глаза у них были испуганные.
Старушка с удивлением посмотрела на них. Заглянула в макитру, накрыла ее рушником. Начала раздеваться.
— Прошу, прошу деда: «Наладь этот крюк», — как об стену горохом. Один сад в голове!.. Горе мне с ним, да и только. Не держится дома. Днюет и ночует в том саду…
Хлопцы дожевали пирожки, поблагодарили и выскочили из хаты.
— Эх, жалко, не дочитал до конца! Там же про все сказано… Слушай, Сашко, про какие это она ключики пишет, чтобы их подобрать?
— Не знаю…
Долго шли молча. Микола все время тяжело вздыхал.
— Да не горюй, — пробовал Сашко утешить друга. — Может, и не заявит в милицию. Видишь, она и правда не такая, как мы думали. Не рассказала ничего ни директору, ни матери. И дедусю даже словом не заикнулась про яблоки. И теперь обойдется, вот увидишь.
Микола был так расстроен, что даже не захотел идти домой. Пошли к Сашку, сели готовить уроки, но Микола никак не мог сосредоточиться.
— Знаешь, что я сейчас придумал? — улыбнулся Сашко. — Никогда не догадаешься!
— Скажи сам.
— Пойдем в сад и сами расскажем все дедусю. Он добрый, простит, если мы сами…
Микола долго раздумывал. В конце концов решительно махнул:
— Ладно, что будет, то и будет, пойдем признаваться!
На этот раз пошли к саду не оврагом, а дорогой, шли открыто, никого не остерегаясь. Возле посадки, где прятались когда-то от сторожа, свернули в яблоневые и грушевые междурядья. Сад был уже не похож на тот, летний, буйно-зеленый и густой. Плодов на деревьях нет, лишь кое-где на верхушках остались отдельные яблоки или груши. Листья уже начали желтеть и осыпаться.
Прежде чем предстать пред глазами дедуся Артема, мальчики решили посмотреть яблоньку, на которой они летом отломили невзначай сук. Не усохла, не пропала ли? Легко отыскали ее, приметную, меж других и были приятно удивлены, что сук на ней тщательно перебинтован, подвязан, подперт шестом и уже начал прирастать к стволу.
— Это дедусь ее вылечил, — с гордостью произнес Сашко.
— Угу! — кивнул Микола и только прикоснулся рукой к суку, чтобы погладить его, как вдруг сзади: ба-ба-ах!!!
Мальчики присели на месте с раскрытыми ртами.
— Стой! Замри! — как из огромной порожней бочки, загремел голос сторожа.
Мальчики если бы и хотели бежать — не смогли бы: от испуга ноги дрожали, как у пойманных птенцов куропатки.
— Ну, что вы теперь скажете, герои? — подбежал к ним Шморгун с дробовиком. — Наконец-то я вас поймал!
— Мы, дядя, не воровать пришли, — немного оправившись от испуга, отозвался Микола.
— Го-го, не воровать! Целое лето за вами гоняюсь. Дед Артем все спрашивает: «Кто это сортовые деревья обрывает?» Теперь пусть знает кто: родной внук да сынок бригадирши! Бригадирша замечает, когда кто-нибудь соломинку в колхозе возьмет, а что ее сынок вытворяет, того не видит!
— Честное пионерское, мы не собирались красть. Мы к дедусю Артему идем, — сказал Сашко.
— Так я вам и поверю! — скривил рот Шморгун. — Обманывайте кого-нибудь другого, только не меня. Хорош у деда внук! Вот поведу, пускай полюбуется! Давай заворачивай дышло! Только не вздумайте бежать! Первый раз я вверх пальнул, а побежите — нагоню вам соли в мягкое место!
Что могли поделать мальчики? Пришлось подчиниться и идти к шалашу под конвоем. Однако дедуся Артема там не было, и сторож повел их к сушильне.
По дороге наткнулись на яму, в которой сжигали собранных на деревьях гусениц. Шморгун заглянул в яму и велел:
— А ну лезьте туда, посидите, пока я садовника найду.
Хлопцы не пошевельнулись.
— Кому сказано — лезьте! — крикнул сторож.
Стояли как вкопанные, только носами шмыгали.
Тогда Шморгун закинул на плечо дробовик, схватил ребят за воротники и, как щенят, столкнул в яму. А сам потопал дальше.
Яма глубокая. Тщетно было надеяться выбраться из нее.
— Теперь и дедусь не поверит, что мы сами к нему шли, — вздохнул Микола.
— Дедусь поверит. Я его знаю.
Вскоре снова послышались шаги. Думали — сторож возвращается с дедусем Артемом. А оказывается, это сам дедусь откуда-то.
— Какой леший тут бубнит? — Над ямой появилось знакомое хлопцам усатое лицо. — О! Чего это вас нелегкая туда занесла?!
Микола и Сашко не отвечали, растерявшись от неожиданности.
Дедусь выдернул из-под яблони длинный шест-рогульку, которым летом подпирали усыпанную плодами ветку, подал ее в яму.
— Ну, хватайсь по одному, вытащу!
Сашко крепко ухватился за шест, и дедусь
