открывались всё новые детали: домов на поверхности дерева не было, но они были частью этого дерева. И часть рощиц и лугов на поверхности, по приближении, оказались именно домами, вырастающими из основного дерева, с “кровлей-листвой”, ветвями стенами. Причём — вполне приличной, похожей на традиционную архитектурой. В одном из дневников, мной прочитанном, что-то такое описывалось, правда, довольно странно. В том смысле, что подобные “дома-наросты” — что-то вроде “чужеземного квартала”, места для жизни не местных, пожелавших поселиться на Деревянном Острове. Но некомфортно себя чувствующих внутри дерева, жильё в котором нигде толком не описывалось, только сам факт, то живут друиды “в древесине, как древоточецы или муравьи”.
Впрочем — сам увижу и узнаю. Вагус Сумбонт на Деревянном Острове недолго: починка, закупка товаров, составление маршрута. И, несмотря на мою “временную подработку” с турбинами — делать ни мне, ни мастеру Крепу во время этой длительной остановки особо нечего. Так что, думаю, погуляю по описываемым в дневниках “широким древесным коридорам”. Да и на “искусственное Солнце внутри дерева” посмотреть интересно.
Но это — позже, понял я, подавив широкий зевок. Двое суток без сна, ну почти. И работа — приятная, нужная, даже хорошо оплачиваемая. Но отдохнуть — надо.
— Доброй ночи, мастер Креп, — зевая на ходу, произнёс я на пути в свою каюту.
— Одиннадцать пополудни, парень, — хмыкнул он. — Но доброй.
А я направился спать — и не успел, казалось, прилечь, как меня поднял вопль мастера “вставай, Фиктор!” и запоздалый, уже привычный стук в дверь с этой стороны.
— Доброе утро, мастер Креп, — озвучил я, выбираясь из под одеяла.
— Доброе и впрямь утро, Фиктор. Ты опять сутки проспал, засоня. Просыпайся, собирайся и вали на берег. У тебя сутки, — деловито сообщил мастер Креп.
— А?… — понятно поинтересовался я, шебурша и одеваясь.
Ну, я не одет, конечно, но у мастера с приличиями свои, эксклюзивные отношения. Не уверен, что очень приличные, но моя одевающаяся персона его точно не оскорбит. И проявлять деликатность и выходить из каюты мастер не собирался, так что одевался я при нём. Да и умывался, оставив дверь уборной открытой, что рассказывающего Крепа, оседлавшего стул, ничуть не смутило.
И выходило, что везде, кроме Камулодуна, ну и кроме как в “совсем полной жопе, парень!” — в Котельной должен быть либо мастер, либо, когда он покинет Судно — я. Оставлять Котельную без присмотра не стоит, так что мастер буквально выставлял меня с Вагус Сумбонта на сутки, видимо, сам желая после отдохнуть.
— Готов, мастер Креп, — сообщил я через двадцать минут после побудки довольно кивающему мастеру. — Перекушу на Деревянном…
— И верно, парень.
— Только мне надо к госпоже Тарассике забежать…
— А это тебе зачем? — нахмурился на меня мастер Креп, не сказать, чтобы совсем грозно, но нахмурился.
А я себе напомнил, что мастер к этой цверге, персеру-бухгалтеру нашего Корабля, питает романтические чувства.
— Деньги…
— А, херня, — понимающе хмыкнул цверг, извлекая из кармана небольшой кожаный мешочек, кидая мне. — Полслотни ауресов, должно хватить.
— Ик, — не удержал я удивлённого икания.
Всё же, хоть умом я понимал, что деньжищи у вольных торговцев вращаются огромные, но вот так кидать пятьдесят золотых…
— С Тарассики сам возьму, в твой счёт, — с мечтательной улыбкой сообщил мастер, явно озвучивая немаловажную причину своей щедрости. — Кстати, — удивлённо уставился он на меня. — Я привычки считать чужое добро не имею, парень. Но ты же при мне пару сотен ауресов получил. И что, в Кейлзе потретил?! — на этом он с искренним изумлением покачал головой, не переставая вопросительно смотреть на меня.
— Нет, конечно, мастер Креп! — даже возмутился я. — На что я такие огромные деньги я мог потратить?!
— Не знаю. А зачем тебе деньги-то нужны? Бордель на сутки в полном составе арендовать? — захрюкал мастер.
— Там на месяц хватит, насколько я понимаю.
— Смотря какой бордель, парень. Но в целом — верно понимаешь. Так куда ты пару сотен золотых-то дел? Я не допытываюсь, просто интересно, — ухмыльнулся в бороду мастер.
— Да в корабельную казну сдал, — признался я. — Мало ли, гоблины “огненным богам” золотые блестяшки захотят в жертву принести.
— Гы-гы-гы, вообще — могут, — признал мастер. — Это ко мне не заходят, знают, что поджарит. Хотя и не вороваты, отучены, но у них… — понятно помахал он руками, показывая всякие завихрения в гоблинских умах, — …но в жертву — могут.
Так что взял я мешочек с золотыми от мастера и выдвинулся к выходу из Котельной.
— И, парень, добрый совет, — в спину озвучил мне цверг, а когда я обернулся — продолжил: — Весь-не весь, но бордель посети.
— Так и собирался, благодарю за совет, мастер, — кивнул я, покидая котельную.
Ну, потому что, несмотря на суету, беготню (а, возможно, благодоря ей), я некоторое напряжение в организме чувствовал. Методы решения этого вопроса самостоятельно были, хотя мне к ним прибегать не приходилось. Что, кстати, тоже подтверждало правоту мастера насчёт “пилюль в Приюте”. Но в данном случае — лучше уж с живым разумным. Накладнее, конечно, но лучше, и искусственная память подсказывала, что с живым — облегчение от всяких желаний подольше будет.
А выйдя на обзорную палубу, я любовался не только широкой пещерой в дереве, которой с воздуха было не заметно. Но и очень оригинальным “швартовым”, соединяющим борт Вагус Сумбонта с этой пещерой (или дуплом, учитывая, что она была в дереве). В борт нашего Корабля “врастал” деревянный мост-жёлоб, изящно изгибающийся, с широким ровным проходом пяти футов. Даже страшновато было на него подниматься — в плане живой, как конечность какого-нибудь дриада. А вот сожмётся и раздавит… Но понятно, что не сжался и не раздавил — друиды Пурпурных островов неоправданной жестокостью не отличались. Только оправданной, их странными и не всегда понятными друидскими принципами.
18. Деревянный досуг
Идя по изогнутом жёлобу-мостку я, как понятно, с интересом оглядывался. Всё же, само по себе существование острова-дерева, да ещё и мистически активного, этакого колоссального дриада — поражало воображение. И взгляд — дагерротипов внутренностей Деревянного Острова не было, а описания в дневниках были прискорбно поверхностны. Например, мост-жёлоб, по которому я перемещался, был снабжён этакими “моховыми перилами” — довольно приятными на ощупь. А видимые поверхности внутренностей пещеры-дупла были покрыты листьями, не сплошь, но их было очевидно и намного больше, чем снаружи. И, наконец, пещера, по приближении, оказалась не тёмной, а освещённой россыпью огоньков, светящихся похожим на солнечный, но ослабленным светом.
Дошёл я до
