осторожно начал подбирать нужные слова полковник, чтобы лишний раз не спровоцировать приступ очередной ярости, — вы уже вполне себе оправились от своих душевных переживаний, кои мы все тут присутствующие разделяем всем сердцем?
— И что? — опять коротко бросил Валерий Васильевич.
— Может быть, уже и не надо ехать домой, а? Зачем лишний раз тревожить ваших домочадцев? Все необходимые распоряжения вы уже кому надо отдали. Давайте лучше рванем в Завидово. Ей-ей, нет лучше места для снятия стресса. Я позвоню, так к нашему приезду там ушицы сварят. Посидим у костерка, пропустим по рюмашке, вот нервы и успокоятся. Доктор, я верно кумекаю? — обратился он к доктору, незаметно подмигивая.
— После лекарства, вообще-то, не рекомендуется употреблять горячительные напитки, — начал мямлить терапевт, волею судьбы затесавшийся в их старую и уже проверенную команду единомышленников. Но тут же сник под нахмурившим брови Михайловым. — Впрочем, если только в гомеопатических дозах, несколько капель…
— Конечно, только по капельке! — радостно подхватил адъютант. — Мы, что, маленькие дети и не понимаем, что к чему? Ты, как, Паш?
Завьялову, которому к вечеру нужно было сдавать смену, не очень-то хотелось переться за 150 километров от столицы, но чтобы не выглядеть до конца «белой вороной» пожал индифферентно плечом, давая понять, что ему по большому счету все равно.
— Нет, Борисыч. Мне нужно домой. Мой грех — мне и расплачиваться, — твердо ответил Афанасьев на заманчивое предложение, которым он бы в любой другой ситуации, может быть, и не стал пренебрегать.
— Да какой там грех?! Вы-то в чем себя вините?! В том, что руководство телевидения совсем опаскудело? — не унимался адъютант.
— Да, — просто согласился Валерий Васильевич, — и в этом тоже. Недоглядел и не предусмотрел в свое время. Теперь вот придется платить по просроченным счетам.
— Вы и так достаточно наказали их на всю оставшуюся жизнь. Не понимаю только, зачем для этого ехать домой? — сделал скорбное и непонимающее лицо Михайлов.
— Мне надо было еще тогда, в тот самый первый день, придавить этого Арнста где-нибудь в студии, и вся недолга. От него уже тогда, вовсю смердело. А я, видишь, поскромничал, думал, ладно, обойдется как-нибудь. А оно вон как обернулось в итоге, — не слушая полковника, сказал Афанасьев.
— И все-таки лучше поздно, чем никогда, — резюмировал Павел глядя прямо в глаза правителю России.
Тот не стал отводить своих глаз и сказал, словно продолжил уже когда-то начатый спор:
— А ты, Павел, тогда был прав на все 100 %, когда говорил о когнитивном диссонансе. Помнишь?
— Помню, — кивнул головой каптри.
— А я был неправ. Признаю. Прежде чем браться за переустройство базиса, следует хорошенько покопаться в надстройке, — постучал он пальцем по своему виску. Почистить ее надобно от всякой гнили и вони, иначе она опять загубит все благие начинания. А если терапия не поможет, — кивнул он в сторону Айболита, — то тогда придется вызывать нейрохирургов и делать трепанацию черепа.
— А без этого никак?
— Никак. Омертвевшие части головного мозга надо безжалостно удалять, чтобы они не захватили еще здоровые клетки.
— Но отсекать ткани головного мозга — это не совсем то, что ампутировать конечности. Есть риск превращения в клинического дебила.
— Есть, конечно. Но альтернативой этому может быть только смерть всего организма, — махнул диктатор рукой и опять уставился в окно.
До самого Ново-Огарево ехали молча, как надувшиеся сычи.
II.
Пос. Ново-Огарево, резиденция Главы Высшего Военного Совета России.
Уже на подъезде к резиденции, Афанасьев вновь начал вести себя возбужденно: ворочался на своем сидении, что-то бормотал бессвязное себе под нос. Сопровождавшие его опять начали волноваться за душевное состояние Верховного, многозначительно поглядывая на доктора, но тот не выказывал никаких признаков беспокойства, резонно считая, что все идет в нужном ключе, а потому и не стоит лишний раз применять медикаментозное вмешательство. Так или иначе, но в свою резиденцию он прибыл уже опять в состоянии возбуждения.
Не давая охраннику, дежурившему у крылечка сбежать по ступеням и открыть дверцу автомобиля, Афанасьев сам, едва машина притормозила у парадного входа, открыл ее и выскочил наружу. Вся свита, включая и доктора, спешно последовала за ним. Широкими шагами, ступая через одну ступеньку мраморной лестницы, он бодро взобрался на второй (жилой) этаж дома, словно юнец, а не пожилой человек, готовящийся на днях отпраздновать свой шестидесятипятилетний юбилей. При этом он продолжал бормотать под нос слова:
— Какой позор?! Мой грех! Ладно. Я, вам всем покажу!
Анастасия была уже дома. В связи с пандемией, повлекшей за собой удаленную систему обучения, в группе продленного дня не было необходимости и ее пришлось временно отменить до особого распоряжения Минобразования. Зять тоже был дома. Ему на смену выходить было, как раз после Павла, и свободное время он решил посвятить общению с женой, а заодно и помочь ей поклеить новые обои в их общей спальне. Анастасия, ползая по полу коридора, ведущего в спальню, отмеряла при помощи большой линейки куски очередного рулона, чтобы потом аккуратно их отрезать такими же большими ножницами, а Петр, с голым торсом и заляпанными чем-то трениками, надев на голову пилотку, сделанную из газеты, помешивал кистью в ведерке разведенный клей. Злые языки утверждают, что нет лучшего способа проверить чувства влюбленных, чем совместное оклеивание обоев. Вот, видимо, исходя из этого принципа, молодожены и решили, несколько запоздало, проверить крепость своих отношений. Дела у них шли довольно споро, по крайней мере, криками и взаимными препирательствами они свою деятельность не сопровождали, разговаривая на, совсем уж отвлеченные темы. За этой, почти идиллической картиной их и застал, ворвавшийся, как непрогнозируемый ураган, отец и тесть в одном лице.
— Папа?! — изумленно подняла голову от пола Настя. — Ты чего так рано?! Что-нибудь случилось?!
Удивление дочери можно было понять. Это только Борька-пьяница неделями не вылезал из своей резиденции в Бочаровом Ручье, наливаясь до бровей крепкими алкогольными напитками, а его администрация, чтобы хоть как-то оправдать его стойкое отвращение к исполнению своих прямых обязанностей, докладывала общественности, что президент работает с документами на дому. Ага! Щазз! Он и подох-то, упав в пьяном и непотребном виде, с унитаза. Предыдущий президент, тоже ныне покойный, был сущим «живчиком», не любившим сидеть на одном месте, будто бы у него в заднем проходе что-то все время свербело и чесалось. Он колесил по стране, как бездомная бродяжка, забираясь, порой в самые труднодоступные места, в которые до него не заглядывал не то, что ни один президент, но даже и местные губернаторы. Не самое, конечно, плохое качество для руководителя такой большой страны, но оно тоже имело свои негативные черты.
