Вот, нате. Чаю попьёте.
С мешочка друзьям улыбался Дед Мороз в компании зайца под ёлкой.
— Михал Андреич, это же детские подарки, — протянула Кира.
— А вы кто? Вы дети и есть. Чаю попьёте. Идите-идите. Ишь, взрослые сыскались. Слышал, Джек?
Когда дверь в квартиру Михаила Андреевича закрылась, Кира разом сникла, замедлилась. Остался последний человек, к которому им предстояло зайти, и Кира боялась этого момента больше всего на свете. Она не была в родной квартире уже несколько месяцев.
— Ничего страшного, мы рядом, — заверила Рита, и Алекс её поддержал:
— Если что-то пойдёт не так, мы сразу вернёмся домой. Будем есть оливье и забудем обо всём.
Пришлось стучать несколько раз, прежде чем отец Киры открыл дверь. Он замер на пороге, большой, мрачный. В руке его была зажата ложка, испачканная в майонезе.
— Привет, пап, — Кира оскалилась и помахала рукой.
— Ну привет, дочь, — отозвался отец. — Подарок решила сделать, домой вернулась?
— Я… я просто…
Куда только делась обычная уверенность Киры, её кипучая энергия? Она стояла на тёмной площадке, потерянная, словно дворовый щенок, и не могла вспомнить, что хотела сказать.
— Здравствуй… те. Я Рита, — Рита широко улыбнулась и протянула руку. — Подруга Киры. Она очень хотела поздравить вас с Новым годом.
— Да? — мужчина пару секунд внимательно смотрел на дочь, будто внутри у него сражались любовь и злость. — Ну проходите, коль пришли.
Он отодвинулся, и Кира несмело скользнула внутрь. Рита последовала за ней, а Алекс с Маем остались на площадке, как бы ворону ни хотелось поучаствовать.
Внутри был беспорядок. Вещи лежали на тумбочке в коридоре и табуретах, на них сверху покоились квитанции, словно огромные уродливые снежинки. Все кухонные столы были уставлены утварью, которая, наверное, никогда не убиралась по местам. На экране телевизора Женя Лукашин летел в Ленинград на самолёте. В миске пестрело оливье, сдобренное майонезом.
Отец Киры был трезв.
— Это ты что ли уговорила мою дочь уйти из дома.
— Нет, пап. Я сама, — когда речь заходила о защите друзей, у Киры сразу находились и силы, и голос.
— И где же ты живёшь? У мужика этого? Кстати, где он? — мужчина огляделся в поисках Алекса. — Испугался отцу в глаза-то посмотреть?
— Кто? Алекс? Он с Ритой. А живу я в своей квартире, снимаю. Я уже взрослая, пап.
— И кем же это ты работаешь? — он бросил ложку в салат и принялся зло его размешивать.
— Маркетолог, таркетолог, сео-специалист…
— Тьфу ты! Я так и знал, что ерундой всякой заниматься будешь. А вот завтра война, и что ты делать будешь? Маркетинг твой кому сдался?
— Пап…
Кира стояла посреди кухни, уронив руки, и начинала уже хлюпать носом, когда Рита подтолкнула её в бок:
— Подарки, — шепнула она.
Кира спохватилась, оживилась.
— Вот, пап, я подарки небольшие приготовила. С Новым годом, — и протянула на вытянутых руках пакет.
Её отец поднял голову и случайно пересёкся взглядом с Ритой. Та сделала страшное лицо, пытаясь донести мысль: побойся Бога, мужик, это же твоя дочь!
— Ну это… Давай тогда.
Из пакета он достал тёплую тельняшку, дорогую колбасу в натуральной оболочке и несколько видов сыров.
— Пусть тебе в Новом году будет тепло и вкусно, — Кира шмыгнула носом. — Можно я обниму тебя?
Отец на пару секунд замер, а потом раскинул большие сильные руки, и рыдающая в два ручья Кира упала в его объятия.
— Ну что? — взвился Май, стоило подругам шагнуть за порог. — Почему Кира плачет?
— Всё прошло не очень гладко, — призналась Рита. — Но! И неплохо. Кира плачет от радости, усмири свой гнев! Всё хорошо. Им с папой ещё много надо обсудить, но, думаю, у этой истории будет хороший конец.
— Ну что, возвращаемся домой? — улыбнулся Алекс, приобнимая за плечи девушек и увлекая их вниз, к выходу.
Праздничное настроение быстро возвращалось. Вот уже глаза высохли, и разговор пошёл веселее. Навстречу попалась соседка, которая ужасно испугалась крупного ворона в подъезде, но девушки дружно поздравили её с праздником, и конфликт был улажен.
— А заливное можно есть с горчицей, — говорила Кира, пока Алекс открывал дверь в Ритину квартиру. — Вот так помазать сверху. Можно совсем чуть-чуть, чтобы… Что вы тут делаете?
В тот момент, когда друзья спускались по лестнице, дверь в их квартиру осторожно закрывал мужчина. Стараясь не шуметь, он медленно отпустил ручку и повернул ключ. От неожиданного оклика он вздрогнул и обернулся. Неверный свет подъездной лампочки осветил знакомый профиль.
— Арсений?! — узнала Рита.
Это действительно был он: его широкая фигура и хищный профиль. Он выглядел испуганным считанные мгновения, затем взял себя в руки и прищурился.
— С Новым годом, Ритуль, — это уменьшительно-ласкательное имя звучало омерзительно в его исполнении. — Я смотрю, с неудачника ты так и не слезла.
— Какого черта ты тут делаешь? — раздраженно спросила Рита. — И откуда у тебя мои ключи.
— От верблюда, — усмехнулся Арсений.
— Отдай, — она требовательно протянула руку.
— Достань, — он высоко поднял ключи, подразумевая, что за ними придётся прыгать.
— Я тебе сейчас достану, — прорычал Алекс с несвойственным ему гневом, чистым и ярким, как солнечный свет. Сдавленно, мерзко каркнул Май и бросился, растопырив когти, бросился ему на голову, вцепился в кожу.
— Что это за тварь?! — заорал Арсений, сопровождая восклицание отборной руганью. — Слезь с меня! Вы вы тут психи! — заявил он, тыча в друзей пальцем, а потом швырнул ключи на пол. — Забирай! Всё равно мне это наскучило.
***
Прихожая встречала друзей разрухой. Вещи валялись на полу, вперемешку с обувью. Рита, не снимая сапог, рванула в комнату и сдавленно вскрикнула. Алекс поспешил за ней.
Ёлка лежала на боку, словно поверженный великан. Шарики раскатились по полу, и некоторые превратились в осколки. Среди них валялись мандарины. На столе липко блестели лужи сока, стекали тонкими струйками по скатерти на пол. Холодильник был открыл и светился пустым нутром. Все салаты, мясо по-французски, многострадальное оливье — всё уродливыми горами лежало на полу.
Рита развернулась, хотела убежать, но Алекс поймал её, и она разрыдалась, горько, как маленький ребёнок. Он положил ей руку на голову и во все глаза смотрел на следы бывшего
