в виду?
— Как там говорится, благотворительность начинается дома?
Замечание было бы забавным, не задевай оно за живое.
Мое мнение о Деннисе Хогане всегда носило характер приговора, и я никогда не задумывалась о его карьере. Часть моего защитного механизма сводилась к мысли, будто без матери и меня он ведет собачью жизнь. Дорогое жилье в Чизике и непыльная офисная работа, однако, свидетельствуют, что его жизнь после тюрьмы была полной противоположностью собачьей.
Большой глоток вина несколько смягчает чувство горечи во рту.
— Наверно, с этой фирмы и следует начать.
Клемент согласно кивает, и я открываю второй файл.
Это оказывается скан паспорта. Дата рождения подтверждает, что умер отец в возрасте семидесяти семи лет, что значительно больше, нежели выпало на долю моей несчастной матери.
Увеличиваю на экране фотографию и вглядываюсь в изображение человека, которого никогда не видела во плоти. Жидкие седые волосы, запавшие глаза в обрамлении морщин на лице землистого цвета. И даже для снимка на паспорт выражение лица чересчур мрачное.
— Клемент, — вздыхаю я и поднимаю телефон, — познакомьтесь с Деннисом Хоганом.
Он рассматривает лицо покойного, на которого теперь мы возлагаем надежды. Опыт, однако, мне подсказывает, что обольщаться не следует.
— Не знаю, хорошо это или плохо, пупсик, но вы не очень похожи.
— Так себе комплимент.
Закрываю фотографию и принимаюсь за третий документ, «Рекомендации». Информации здесь самая малость.
— Это тоже может оказаться полезным. Его предыдущий адрес и имя домовладелицы.
Клемент подается вперед и щурится на экран.
Нэнси Хокинс, Веллингтон-Роу, Бетнал-Грин.
— По крайней мере, это в Лондоне.
— Стоит нагрянуть.
— Сначала посмотрю, живет ли сама мисс Хокинс по этому адресу.
Открываю сайт, за годы работы не раз доказывавший свою неоценимость в качестве инструмента расследований. Проверка подтверждает, что Нэнси Хокинс является единственным жильцом по приведенному в файле адресу на Веллингтон-Роу, Восточный Лондон. Указывается и ее возраст.
— Да, она живет там же, и одна.
— Превосходно.
— Клемент, это же всего лишь старуха. Думаю, на этот раз ваше вмешательство не потребуется.
— Я бы на твоем месте не был столь уверен. Райончик тот еще.
— Уж как-нибудь справлюсь с семидесятилетней бабулей. И, кстати, в Бетнал-Грине я бывала.
— В свое время там было сурово. Близнецы Крэй, что в шестидесятых заправляли всем Лондоном, как раз выходцы оттуда.
— Жаль, что они уже умерли. Бьюсь об заклад, им было бы что рассказать.
— Они были кончеными подонками, но ничего особенного, пупсик. Хочешь узнать маленький секрет?
— Вся в нетерпении.
— Штука в том, — заговорщицки подается вперед Клемент, — что Ронни Крэй был гомиком.
— Гомиком?
— Ну этим, голубым.
— Вы хотите сказать, «гомосексуалом». Что до сексуальной ориентации Ронни Крэя, она уже всем известна.
— Вот как? — хмурится великан.
— Именно. И, не могу не заметить, политкорректность вас как будто тоже стороной обошла.
— Да я за ней просто не поспеваю! Пользуешься себе словом, и вдруг раз! — оно, видите ли, оскорбляет какого-нибудь говнюка.
Вот здесь я всецело понимаю Клемента. Не далее как в прошлом месяце мне самой велели удалить из статьи оборот «белее белого» — из опасений, что таковой может задеть чьи-нибудь чувства. Друзья и коллеги у меня — самой различной этнической принадлежности, сексуальной ориентации и религиозных убеждений, и никто из нас нынче не уверен, какими выражениями можно безбоязненно пользоваться. Терминология превратилась в минное поле.
— Ладно, гей он или нет, — возвращаюсь я к теме расследования, — но у нас появилась пара зацепок, которые не мешало бы проверить. Возможно, сначала стоит наведаться в благотворительную организацию, а потом заглянуть к Нэнси Хокинс в Бетнал-Грине.
— Вполне дельный план, пупсик.
— Больше у нас все равно ничего нет. Когда предлагаете отправиться?
— Это уж ты сама решай.
Перевожу взгляд с бутылки вина на пустой бокал.
— Давайте отложим на завтра.
21
Просыпаюсь я с туманом в голове и засухой во рту.
Мой квартирант оказал на меня дурное влияние, и прошлым вечером я пала до двух бутылок красного вина и пяти сигарет. Как следствие, несмотря на возможность поваляться в постели, к половине девятого я уже на ногах и занята поисками болеутоляющего.
Тем не менее провести несколько часов в неге винных паров было совсем неплохо. Я даже вполне понимаю, почему Лэнс Нитеркотт решил погрузиться в постоянное состояние алкогольного опьянения — весьма приятный способ прятаться от мыслей о «Клоуторне» и чертовом Аллане Тиме.
Ставлю чайник, и его шум хотя бы отчасти заглушает исходящее из гостевой спальни рокотание. В кои-то веки у меня вызывает досаду, что на кипячение не уходит побольше времени. Нахожу утешение в порции особо крепкого кофе и плетусь в гостиную, где пытаюсь заглушить храп Клемента звуками телевизора.
Вскоре, однако, мое внимание переключается с телевизионного экрана на телефонный — а именно, на фотографию Денниса Хогана. Из некой извращенной прихоти я таращусь на снимок, словно бы в ожидании озарения. Таковое, однако, нисходить не собирается, и в итоге я прихожу к неутешительному заключению: даже если Деннис Хоган и явился причиной моего появления на свет, вследствие чего у нас с ним общие гены, человек он для меня совершенно чужой.
Остается надеяться, что сегодня данное обстоятельство хоть сколько-то изменится — и исключительно мне на пользу.
Допиваю кофе и отправляюсь в ванную.
После продолжительного душа одеваюсь и следую зову хлопающих дверец на кухне. Если у Клемента голова раскалывается так же, как и у меня, он явно ищет болеутоляющее.
— В верхнем ящике, — заглядываю я на кухню.
— Что в верхнем ящике?
— Вы болеутоляющее ищете?
— На хрена оно мне?
— Ну, не знаю, Клемент, может, от похмелья. Вчера вечером вы влили в себя никак не меньше восьми пинт.
— Пф-ф, да я как огурчик. Или буду, когда попью чай.
— Что же вы тогда ищете?
— Пакетики с чаем.
— А в коробке нет?
— Нет, мне только это попалось. — Клемент демонстрирует упаковку зеленого чая.
— Если обычный закончился, боюсь, это все, что у меня есть.
— А разве он не одинаковый на вкус, что черный, что зеленый?
— Э-э… Попробуйте.
Клемент пожимает плечами и бросает пакетик в чашку. Затем заливает его кипятком и добавляет молоко и три чайные ложки сахара. Старательно перемешивает и извлекает пакетик.
— Умираю чаю хочу, — с предвкушением произносит великан, от души потягивает напиток и причмокивает губами. И в следующее мгновение взрывается: — П***ц! — Лицо у него перекашивает, как будто он нахлебался морской воды. — Это совсем уж за гранью!
— За гранью?
— Ага, за гранью… вкуса! Типа кипяченой мочи!
— Вам зеленый чай полезен, Клемент, — посмеиваюсь я. — Пейте-пейте.
С ухмылкой
