жизнь морехода, еще не законченная, идет не совсем гладко. Несколько месяцев прошло с тех пор, как капитан Джозеф К. вернулся из последнего плавания, а на новую работу его пока так никто и нанял. Есть один прожект: поехать в Африку капитаном парохода, принадлежащего Бельгийской торговой компании Верхнего Конго. Но это дело застопорилось… Так же, как застопорился – и, видимо, навсегда – межокеанский канал. «Неужели это окончательный провал?» – спрашивает себя в Колоне Мигель Альтамирано. Все внимание зрителей обращено теперь к роковым двенадцати месяцам 1890 года.
ЯНВАРЬ. Воспользовавшись сухим сезоном, Мигель Альтамирано нанимает сампан и плывет по реке Чагрес к Гатуну. Он впервые за шестьдесят дней вышел из дома, если не считать короткой вылазки на улицу Френте (где нет больше флагов и вывесок на разных языках – всего за несколько месяцев из главного променада в центре мира она вновь превратилась в просеку, затерянную среди колониальных тропиков) и другой, еще более короткой, к статуе Христофора Колумба. Впечатление последнего времени не изменилось: город стал призраком, и обитают в нем призраки, и живые бродят по нему, словно привидения. Покинутый французскими, немецкими, русскими и итальянскими инженерами, ямайскими и либерийскими рабочими, американскими авантюристами, которым изменила удача и они остались работать на канале, китайцами, и детьми китайцев, и детьми детей, не боящимися ни малярии, ни меланхолии, город, недавно бывший пупом земли, теперь – не более чем пустая оболочка, коровья шкура, изорванная стервятниками. Кубинцы и венесуэльцы вернулись к себе домой – здесь им больше делать нечего. «Панама умерла, – думает Мигель Альтамирано, – да здравствует Панама!» Изначально он собирался доплыть до того места, где семь лет назад смотрел с инженером Мадинье на машины, но теперь передумал. Его одолевает что-то (страх, грусть, гнетущее чувство провала?), чего он не может определить.
ФЕВРАЛЬ. По совету дяди Тадеуша Конрад пишет еще одному своему дяде по материнской линии: Александру Порадовскому, герою восстания против царской власти, приговоренному в 1863 году к смерти и бежавшему из Польши благодаря помощи русского, что любопытно, соратника. Александр живет в Брюсселе; его супруга Маргерит – женщина тонкая, привлекательная, умеет со знанием дела говорить о книгах и в то же время пишет ужасающие романы, а самое главное – знакома со всеми важными людьми в Торговой компании Конго. Конрад сообщает, что собирается съездить в Польшу навестить дядю Тадеуша и по дороге заглянет в Брюссель. Дядя Александр отвечает, что будет очень рад принять его у себя, но предупреждает, что болен и потому, возможно, окажется не на высоте в качестве гостеприимного хозяина. Конрад пишет: «Я выезжаю из Лондона завтра, в пятницу, в 9 утра и доберусь до Брюсселя примерно в 17:30». Но по прибытии его ждет неприятный сюрприз судьбы: Александр умер два дня назад. Разочарованный капитан Джозеф К. продолжает путь в Польшу. Он не успел даже на похороны.
МАРТ. Рано утром 7-го числа Мигель Альтамирано приходит на вокзал. Он собирается в город Панама и ровно в восемь садится в поезд, как садился последние тридцать лет: в заднем вагоне, никому ничего не говоря, с книгой, чтобы коротать время в дороге. В окно он видит негра, сидящего на бочке, видит, как упряжка мулов переходит пути и над рельсами останавливается, потому что одному мулу нужно испражниться. Мигель Альтамирано рассеянно смотрит на море и далекие корабли на рейде в бухте Лимон, а с другой стороны – на толпу, цокающую каблуками по брусчатке в ожидании, когда поезд тронется. А после этого получает первую пощечину, следствие его нового статуса в Панаме: контролер проверяет билеты и при виде Альтамирано не приподнимает, как обычно, шляпу и не приветствует его, а грубо требует билет. Альтамирано всматривается в подушечки пальцев, грязные от постоянного соприкосновения с типографской краской, и говорит: «У меня нету». Он не упоминает, что тридцать лет ездил бесплатно – любезность со стороны Железнодорожной компании. Он просто говорит: «Нет, у меня нету». Контролер, повысив голос, велит ему сойти с поезда; Мигель Альтамирано, собрав последние крупицы достоинства, поднимается на ноги и отвечает, что сойдет, когда сам сочтет нужным. Контролер исчезает и вскоре появляется в сопровождении двух грузчиков; втроем они подымают пассажира и вышвыривают его вон. Альтамирано падает на брусчатку. Слышит шепот, переходящий в смешки. Смотрит на свои брюки: они порвались на коленке, и в дыре видна ссадина – пятно крови и земли, которое не замедлит воспалиться.
АПРЕЛЬ. Проведя в Польше два месяца, посвященные тому, чтобы впервые за пятнадцать лет с момента добровольного изгнания посетить места, где он родился и вырос, капитан Джозеф К. возвращается в Брюссель. Он знает, что тетя Маргерит рекомендовала его начальству Торговой компании Конго. На сей раз по прибытии в Бельгию его ждет удача: капитан одного из пароходов компании, датчанин по фамилии Фрайеслебен, скоропостижно скончался, и его должность оказалась свободна. Капитана Джозефа К. перспектива занять место покойника не смущает. По бумагам, он должен проработать в Африке три года. Конрад быстро едет в Лондон, приводит дела в порядок, возвращается в Брюссель и там садится на поезд до Бордо, где отплывает на судне «Виль де Масейо» в Бому, главный порт Бельгийского Конго. Со стоянки на Тенерифе он пишет: «Винт вращается и несет меня к неизведанному. К счастью, есть и другой я, он бродит сейчас по Европе. Другой я перемещается с удивительной легкостью, он даже может находиться в двух местах одновременно». Со стоянки во Фритауне пишет: «Лихорадка и дизентерия! Некоторых возвращают домой в конце первого года, чтобы не умерли в Конго. Не приведи Господи!» Со стоянки в Либревиле пишет: «Я уже давно перестал интересоваться целью, к которой ведет меня мой путь. Я прошел его, склонив голову, проклиная камни на нем. Теперь мне интересна только другая дорога, это заставляет забыть о мелких неприятностях на собственном пути. Я жду неизбежной лихорадки, но пока чувствую себя довольно хорошо».
МАЙ. Мигель Альтамирано едет в город Панама, в штаб-квартиру Star & Herald. Он готов при необходимости унизиться, если газета позволит ему вернуться. Но необходимости не возникает: начинающий главный редактор, безбородый юноша – как оказывается, из семейства Эррера, – принимает его и спрашивает, не хочет ли он написать рецензию на книгу, которая произвела настоящий фурор в Париже. Мигель Альта-мирано, естественно, соглашается – ему очень любопытно, поскольку Star & Herald не так уж часто уделяет внимание вышедшим за границей книгам. Молодой человек вручает ему 572-стра-ничный том ин-октаво[31], недавно опубликованный в
