у Дину. И вот — ждем мы решения, а тем временем по своим каналам узнаем, что возникли трудности: слишком большое число специалистов на одну командировку. В конце концов решили сократить двоих товарищей. Одного от «Электроники», одного — от нас. Ну, и чтобы не было ненужных разговоров, обид… Да-а, знаете, как бывает, все мы люди… Надо было спасать коллектив от разброда… Так что пришлось отказаться от Дину. Тем более — он стоял последним в списке. Мне было его искренне жаль… И эти, из «Электроники», тоже урезали одного инженера, напарника Дину… С ним и так не знали, что делать: разведен, платит алименты, куда его такого? Ну, а мы, каково нам было ехать без Дину? И шеф, и я понимали, что без него нам не обойтись. Попробовали даже возражать, но нас поставили перед выбором: либо Дину, либо один из нас. Пришлось, по справедливости, заткнуться… Принялись мы тогда за Дину. Встретились с ним несколько раз, то у меня дома, то у шефа, а то, знаете, если на работе, пойдут толки. Любопытных-то у нас хватает… Я зубрил, как в школе, записывал, чтобы ничего не забыть. Если они скажут то-то и то-то, мы им — то-то и то-то. Если они так-то и так-то, мы их вот так и вот эдак. Целый воз вариантов, Дину все продумал. Отличный был инженер этот Дину, дело свое знал. И с характером: твердый характер, волевой, трансильванский, что называется. Ну кто другой проявил бы такую выдержку в сложившейся ситуации?.. Я себе пообещал, что привезу ему оттуда что-нибудь симпатичное… Правда, ничего как-то не попалось… Мне действительно было его очень жаль. Хотя Дину держался прекрасно, а я как будто перед ним заискивал, не знаю почему. Это перед подчиненным-то! Когда мы вернулись, через шесть месяцев, Дину от нас перевели. Мне объяснили, что была реорганизация и нескольких специалистов главк перераспределил по горячим точкам индустрии. Так что Дину направили в Балш, я его с тех пор и не видел. То есть он к нам заходил как-то под Новый год, но я как раз уезжал с делегацией. В Копенгаген… Это вы сказали — «Корея», я и вспомнил… Если бы вы знали, как там красиво по утрам. Солнце мягкое. Ласковое до невозможности. Американцы их бомбили, изранили город, но раны затянулись. Ничего не заметно. И всюду цветы!
Перевод А. Старостиной.
РИХАРД ВАГНЕР В ОДНОМ ОТЕЛЕ, ДАЛЕКО
Когда меня впервые укусила собака, у меня были билеты на «Тристана и Изольду». Пришлось отказаться от театра и выслушать заверения одного доброхота, что ничего худого не случится, если я пройду курс известных инъекций в живот. Я отправился в соответствующий Центр, талончик был выдан, карточка заведена, консультация с дежурным врачом пройдена, и таким образом я поступил в распоряжение медицинского персонала. Целую неделю у меня маковой росинки во рту не было.
Пришлось круто, но я выжил. Великий ученый Пастер и моя ярко выраженная воля к жизни позволили человечеству вздохнуть с облегчением: уф! еще один индивид спасен и возвращен обществу.
Во имя гуманизма и всеобщего блага.
Я исходил благодарностью к человечеству.
Спасибо! Спасибо! Спасибо!
Человечество смотрело на меня снисходительно и пожимало плечами. Только один раз меня спросили: «Что это с вами, гражданин?» Я попытался объяснить интересующемуся суть моей радости и моей признательности, но он не стал слушать. Произошло недоразумение.
Потом я узнал, что маркиз де Сад вовсе не был садистом. Напротив, он был мученик идеи. Некоторое время провел в изоляции. В полной. В его время не было отелей и блочных многоэтажек. Поэтому он жил больше по тюрьмам.
Когда я был в Сиднее, в краю кенгуру, меня поселили в одном отеле неподалеку от оперного театра. На берегу океана. Как это все называлось, не помню. Так или иначе, но в тот сезон не давали «Тристана и Изольду».
С утра я ходил по делам, а вечером гулял по набережной, слушая шум волн в темноте и тумане. «Ночь ступала на ножах». Мне было страшно возвращаться в отель. Я остался при убеждении, что Вагнер родился в Австралии, — ложное убеждение, как оказалось после.
Номер мне отвели большой и светлый, хотя и без телевизора. Мелочь, но меня она обескуражила. «Как можно жить в гостинице одному и без телевизора?»
Я задал этот вопрос в бюро обслуживания, мне ответили, что по заказу было без телевизора, но если я желаю, нет проблем, мне немедленно его доставят. «Да нет, спасибо, это я так…» — ответил я, нащупывая в кармане командировочные в свободно конвертируемой валюте.
В Австралии меня не укусила ни одна собака и все прошло нормально, хотя у ночей были голые и холодные стены.
Мне недоставало друзей, и я во множестве отправлял домой открытки с дикой собакой динго. Даже тем, кто чинил мне препятствия при выезде. Слава богу, мне было ради кого жить.
Я вернулся на родину счастливый, что наконец-то соединюсь с семьей и друзьями. Я привез для каждого по милому пустячку, и жизнь больше не казалась мне как в отеле.
«Тристана и Изольду» мне удалось послушать только в следующем сезоне, вместе с женой. Она была бесконечно довольна, что может по этому случаю справить себе новое платье.
Разъезжая по командировкам, я понял, что надо избегать жить в отелях и ходить на оперы Вагнера.
У меня нет призвания к одиночеству и героизму. Меня страшат голые стены и певцы со слишком зычными голосами.
Теперь из поездок я каждый вечер звоню жене, сколько бы это ни стоило, просто поболтать. Ее потрясает такое внимание, и она платит мне заверениями в своей совершенной преданности. Как тут не растрогаться, как не смотреть в будущее с надеждой!
Перевод А. Старостиной.
АРОМАТНОЕ ВИНО
Из цикла «Прирученная реальность»
Фамилия: Стэнеску.
Имя: Тудор Богдан.
Возраст: тридцать четыре года.
Место жительства: Бухарест, ул. Венеры, д. 8, кв. 2.
Образование: Бухарестский строительный институт.
Место работы: Бухарестский ремонтный завод.
Внешние данные: рост — 1 м 84 см, телосложение атлетическое, вес — около 80 кг, глаза голубые, волосы светлые, черты лица правильные. Одним словом, красавец мужчина. К тому же играет в волейбол за республиканскую команду второй лиги. По непонятным причинам то отпускает короткие усики, то начисто их сбривает.
Характер: вспыльчивый, заносчивый, тщеславный. Легко переходит от оптимизма к пессимизму и наоборот. С виду груб и суров, но под непробиваемым панцирем скрывается сентиментальная натура.
