нет заражённых, то, может быть, мы спустимся и посмотрим — может, можно до вокзала по тоннелю дойти? Тут ведь от «Библиотеки Ленина» нам по прямой.
— А если там света нет? Как мы с тобой дорогу найдём?
— Это уже я придумал. Во-первых, мне кажется, там аварийное освещение должно было включиться, оно даже при ядерном ударе типа работает. Во-вторых, мы с тобой ведь много… — тут Сева запнулся. — Ну, мы много встречаем тел. Тех, кого убили, кто не стал зомби? У них, наверное, телефоны есть, а в телефонах — фонарики. Если набрать достаточно, сможем дойти до «Комсомольской».
План Косте понравился. Ну как понравился — перспектива спускаться в метро, где могут быть заражённые, и идти много километров по тёмному тоннелю с фонариками, которые ещё надо будет достать у мёртвых — его ужасно пугала, но какие у них ещё были варианты? Сверху заражённых навалом. Если под землей их нет, ну, значит, надо рискнуть в тоннеле.
Они дошли до дверей метро, почти не оглядываясь по сторонам. Точнее, Сева, конечно, держал под контролем их путь, но он исключительно искал источники опасности, заражённых или другие сложности, которые могли бы им угрожать. Смотреть на ужасы разрушений у него просто не было сил. И он не обращал внимания на прозвучавшую где-то неподалеку автоматную очередь, на запах гари и клубы чёрного дыма, которую в их сторону приносил от госдумы ветер. Они шли, останавливаясь только, чтоб достать телефоны — это было крайне неприятным делом, и мальчики договорились, что брать трубки они будут только у тех погибших, кого не очень сильно разорвали. Иначе было совсем страшно и мерзко.
У дверей в метро Сева немного замешкался — а вдруг это плохой план? Костя понял его сомнения и открыл дверь первым.
Внутри стоял тяжёлый трупный запах. Настолько тяжёлый, что мальчики закашлялись и поспешили натянуть на лица повязки — запах через них всё равно чувствовался, но хотя бы не так резко.
Переход прямо перед ними был завален телами, но не так густо, и братья смогли, аккуратно обходя погибших, двинуться вперёд. У линии турникетов Сева снова остановился:
— Смотри!
Он показывал рукой на два тела, застрявших между турникетами. Это были полицейские — в форме и касках, с оружием в руках. Кажется, толпа их просто вжала и задавила насмерть. Сева отошёл от Кости и через минуту вернулся с двумя пистолетами.
Они оба были ветеранами Call of Duty и множества других игр, поэтому Сева с лёгкостью достал магазин, проверил, что он полон патронов, засунул его обратно и взвёл предохранитель. Только после этого он засунул пистолет себе в джинсы. Второй же, тоже тщательно проверенный, он протянул Косте.
— Положи в рюкзак. Просто на всякий случай. Чтобы был.
В прошлой жизни Костя был абсолютно одержим идеей собственного оружия. Это было первым, что он хотел сделать по наступлении совершеннолетия: получить право на ношение и купить себе ружьё. Или два! Они с Севой, которому эта идея категорически не нравилась, много раз об этом говорили.
Теперь Костя смотрел на пистолет с ужасом. Он понимал, что его надо взять, но ему было страшно. Он никогда не стрелял по-настоящему, только в играх. И теперь он думал о том, что взять в руки пистолет — это ведь, значит, как бы согласиться с тем, что ты его используешь, что если будет надо — ты не дрогнешь и выстрелишь. Ему от этой мысли было очень страшно, но он взял железку и положил её в рюкзак рядом с книжкой про «Муми-троллей».
Огромное пустое пространство станции метро «Библиотека имени Ленина» действительно было освещено тусклым красным светом аварийного освещения. С верхней ступени огромной лестницы, ведущей к платформам, была видна вся станция. Слева стоял поезд с открытыми дверьми. Очевидно, именно из него на станцию хлынули заражённые. Пол между тремя лестницами был усыпан телами. Часть тел лежала на путях с другой стороны. Заражённых видно не было.
Освещая пространство перед собой фонариками, Костя и Сева спустились на платформу.
— Давай тут спрыгнем, только очень, очень осторожно! Мне кажется, что если работают фонари эти аварийные, может и третий рельс работать, а это — верная смерть.
Костя кивнул, а Сева продолжил:
— Ты просто имей в виду — он жёлтый, он по краю идет. Его нельзя никогда трогать.
Костя снова кивнул, и по очереди — Сева первым — они спустились на пути. Переступив через несколько тел растерзанных и упавших на рельсы москвичей, они двинулись по тоннелю и уже совсем скоро оставили станцию позади.
Сева хотел уйти по тоннелю настолько далеко, чтобы можно было дышать без масок. Когда наконец запах смерти перестал преследовать их столь настойчиво, они разбили лагерь. В этом месте два тоннеля шли параллельно друг другу, и между ними было пространство, достаточное, чтобы поставить палатку. Контактный рельс был у дальнего края тоннеля, поэтому даже если бы кто-то из мальчиков во сне вылез из палатки, например, пописать и забыл об опасности, вероятность случайно умереть от удара током была не очень велика. По крайней мере, на это надеялся Сева.
Несмотря на то, что формально прошли они совсем немного и был ещё день, оба мальчика чувствовали какую-то совершенно смертельную усталость. Идти в неизвестность по тёмному тоннелю в таком состоянии не хотелось совсем.
Костя забрался внутрь палатки и зарылся в спальник. Сева ещё минуту стоял снаружи и смотрел на эту картину: пустой чёрный тоннель метро благодаря жёлтому свету, излучаемому палаткой, стал неожиданно уютнее.
— Почитаешь мне? Пожалуйста?
— Конечно.
Если бы Костя не спросил, Сева предложил ему сам: сейчас он был готов делать всё что угодно, только бы отсрочить момент, когда он останется тут один. В тишине. С мыслями и воспоминаниями о Маше, обо всём, что произошло с ними сегодня. Он залез в палатку, застегнул молнию, открыл книжку и начал читать:
— Первый снег пал на Муми-дол хмурым утром. Он подкрался, густой и безмолвный, и за несколько часов выбелил всю долину. Муми-тролль стоял на крыльце, смотрел, как зима пеленает землю в свой белый саван, и думал спокойно: «Вечером мы погрузимся в спячку»…
Сева продолжил читать, даже когда Костя уже давно уснул, крепко обняв своего Плюшевого Лиса Семёна. Потом он закрыл книгу, выключил фонарик и устроился поудобнее рядом с братом. Он лежал и слушал, как Костя дышит, как бьётся его сердце. Рядом с ним ему было не так страшно.
Глава 10
Артём родился немым. Один случай на миллион — неразвившиеся голосовые связки. Когда он пошёл в первый класс, мама рассказала, что его отец ушёл из семьи именно из-за этого, и маленький Артём никак не мог понять: но почему? Он же не был виноват в своей немоте. Это ведь от него не зависело. Мама, спохватившись, сказала, что со злости сморозила глупость, но Артём запомнил.
На его детстве отсутствие отца удивительным образом никак не сказалось. Его воспитали две любящие женщины: мама и бабушка. Им было наплевать, что он немой, они любили его таким, какой он есть. А потом была школа и сложности, потом мама Артёма пришла в Церковь и привела его с собой. Бабушка креститься отказалась категорически.
Мамина вера была тихой и уютной. Не пламенной и не злобной. Артём с удовольствием влился в приходскую жизнь и даже начал встречаться с девушкой по
