Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
у меня в любимых советниках. Когда я заключал последний договор с ханом нугирэк, он широким жестом предложил мне услуги любого из своих личных лекарей – лучших лекарей под звёздами, как известно. Я не стал никого тянуть силой; предложил им всем, а вызвался Керим, полукровка, которому всё-таки хотелось жить среди аглийе. Я ни разу не пожалел, что принял у него присягу.
Шесть раз я видел, как Солнечный Пёс приводил умирающего из-за реки. Трижды, не зная, как поступить, я просил через него совета у умерших предков – и каждый раз они советовали дельно. Воины рассказывали мне, что Керим останавливает кровь, хлещущую из разрезанной артерии, целуя горящий уголь, и что, держа тлеющий уголёк двумя пальцами, он может остановить взбесившуюся лошадь или атакующего барса. И вот теперь он собирался вернуть способность летать проклятому людьми бедолаге – я не мог пропустить такого удивительного дела.
До темноты я пытался отвлечься от сияния Яблони в моей душе всеми мыслимыми способами. Когда начало темнеть, мои бойцы, рабы и женщины, которым дозволено покидать свои покои, собрались во дворе между жилыми покоями и сторожевой башней – глядеть, как Керим разводит Костёр.
Днём, возвращаясь с обычного облёта окрестностей, друзья Керима вместе с ним собирали те дрова, которые нужны для его особого Костра. Деревяшки складывали перед воротами крепости высокой грудой. Я видел ветки горного можжевельника, чей дым пахнет как горькая память, сучья священной рябины, чьи ягоды – гранаты в ожерелье Нут; ещё там были разрубленные на части стволы сосны, которая источает смолу, вскипающую и вспыхивающую жарким бурливым пламенем, подобно неожиданной страсти. Всё это Керим складывал особым образом, что-то, по обыкновению, напевая себе под нос. Я неплохо понимаю язык нугирэк, но эти его мурлыканья никогда не понимал, как ни вслушивался: вероятно, Керим обращался к подвластным ему аманейе способом, понятным лишь им одним. Золотая бляха с чеканным изображением Солнца и Костра, подвешенная на кожаный ремешок, болталась на шее Керима, ярко блестя в наступающих сумерках.
Воины расселись широким кругом, в центре которого Керим возился с сухим деревом. Женщины остановились поодаль, укутанные в тёмные плащи, растаявшие в полумраке, но Яблоня со своим евнухом и Молния стояли почти у самого костра. Яблоня обнимала евнуха за плечи и что-то говорила, будто хотела его подбодрить, – евнух смотрел на приготовления Керима расширившимися глазами, с какой-то болезненной мечтательностью, скрестив руки на груди, сжавшись, как от озноба; Молния улыбалась странной полупьяной улыбкой, более уместной в постели, чем на площадке перед толпой мужчин. Я устроился на лестнице, ведущей в башню, – над всеми, сверху, откуда Яблоня и Молния вместе с евнухом были видны особенно хорошо. Обычный ветер улёгся; прозрачный вечерний холод стоял тихой водой.
Между тем Керим, наконец, закончил укладывать топливо; он встал на колени, сдвинув руки на дровах, бережно, будто на чутком человеческом теле, запел чуть громче – и между его ладонями сам собой взметнулся огонь. Я думал, Керим покроется птичьей медью, чтобы касаться этого жара, – но он держал язык вьющегося рыжего пламени живыми человеческими руками, лаская его, как ручного зверя. Лицо шамана было отрешённым и добродушным, а пальцы проходили сквозь колышущийся огонь, как сквозь водяную завесу.
Золотая бляха на его шее светилась всё ярче; казалось, она раскаляется докрасна от разгорающегося костра. Керим сидел, играя с пламенем так, будто сжигающего жара для него вообще не существовало, – и его куртка, сшитая из телячьей шкуры, не прогорала и не дымилась от раскалённого золота.
А огонь поднимался всё выше. Его торжествующий треск поглотил все звуки; стало так жарко, что сидящие рядом воины попятились. Пламя текло к небесам, стелилось, колебалось на ветру, взметая искры – а Керим уже погрузился в него руками до плеч и лицом, сливаясь с его обжигающей страшной силой. Кто-то из юных бойцов задавленно вскрикнул в толпе: огромная тень Керима на крепостной стене, танцуя и меняясь под движения костра, была уже не человеческой тенью, а тенью громадной собаки с острыми настороженными ушами.
Тело Керима светилось, как светится прогоревшая головня: насквозь, тёплым и ярким золотым светом, будто его нутро тоже раскалилось добела. Керим излучал страшный жар – и огонь обтекал его вокруг, обхватывал и ласкал, не сжигая, а наполняя собой.
Кажется, это продолжалось бесконечно долго – будто мир состарился, рассыпался в прах и возродился, пока танцевал огонь. Когда Керим встал и шагнул к царевнам и евнуху, воины, сидевшие вокруг, отпрянули в стороны, как внезапно разбуженные.
– Мрак, – окликнул Керим негромко и на удивление обыденным голосом, который отрезвил бойца и заставил слушать, – я тебя просил. И Филина тоже просил.
Мрак и Филин встали и подошли к евнуху, отодвинув женщин. Молния впилась в них взглядом, облизывая губы; Яблоне евнух протянул руку, она её приняла с нежной улыбкой. Вторую руку Мрак заломил евнуху за спину, а Филин обхватил его за шею, удерживая голову в одном и том же положении.
Керим подошёл ближе. Вокруг него дрожал раскалённый воздух, и искры пылинками слетали с его одежды. Воины отвернули лица, а евнух смотрел широко раскрытыми зачарованными глазами, с выражением доверия и ужаса сразу.
Не знаю, почему он не закричал, когда Керим коснулся пальцем клейма на его лбу. Вероятно, боль была настолько сильна, что сжала зубы и выбила дыхание. На секунду чистый запах дыма и горящего дерева пресёкся запахом палёного мяса – тело евнуха судорожно дёрнулось, а лицо несколько мгновений выражало запредельное страдание.
Я думаю, конвульсивным движением он стиснул руку Яблони так, что чуть не переломал ей пальцы – на её лице отразилась та же нестерпимая боль, и она так же смолчала. Молния, отойдя чуть в сторону от жара, всё так же облизывая и кусая губы, пожирала их обоих повлажневшими глазами, будто хотела надолго насытиться их муками.
Керим отнял руку. К моему удивлению, на лбу евнуха не осталось ожога – только быстро исчезающий след синеватых линий, будто огонь как-то растворил тушь клейма. Его лицо казалось тающим воском из-за капелек пота, струйка чёрной крови вытекла из угла рта; евнух слизал кровь и обернулся к Яблоне.
Яблоня, тихо говоря что-то ласковое, бесконечно нежно и осторожно промокнула пот на его виске краешком платка. Воплощение любви Нут – вот что я увидел в этот миг. Женщину, созданную стать матерью. Её любовь подняла костёр до небес – а ведь это была всего лишь любовь сестры, любовь товарища, услышь, Нут!
Медь аглийе полилась из меня и раскрыла мои крылья.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
