том, что должен учиться, чтобы обеспечить нашу жизнь. Я поверила ему, а Хелен называла его мудаком, который бросил меня на растерзание зверю.
В любом случае, я продолжала оправдывать Люка, а её отговаривать от идеи оставаться, но эту девушку невозможно переубедить.
Спустя два года, жизнь круто изменилась, и Хелен уговорила меня покинуть родной город. Люк помог подать документы в тот же университет, где учился сам и мы с Хел стали студентами Нью-Йоркского университета. Только она была на курс старше.
Сейчас, я думаю, если бы не упорство моей лучшей подруги, я бы так и осталась жить в своем старом доме, запертая в воспоминаниях прошлого.
Грохот на кухне заставляет меня подскочить с кровати.
Что за ерунда?
Медленно поднявшись, я иду на кухню и резко выкрикиваю, когда ни кто иной, как мой кот Орион, вылетает из-за угла и проносится мимо.
Пройдя дальше, я вижу несколько разбитых чашек на полу. Видимо, несчастное животное никто не накормил, и он полез добывать еду самостоятельно.
Я наклоняюсь, чтобы убрать осколки, но резкий стук в дверь, снова заставляет меня подскочить.
Да, что ж такое?
Пока иду к двери, замечаю, небольшой порез на ладони. Видимо, я случайно порезалась, пока собирала осколки.
Стук повторяется, когда я открываю дверь.
— Эрик? Привет…
— Алиса… Привет. — Мужчина заметно волнуется, впрочем, как и я. Откуда он знает номер моей квартиры? Эрик будто читает мысли, потому, что тут же продолжает: — Я заметил, что тебя нет на работе, поспрашивал и узнал, что ты на больничном. Прости, мне пришлось взломать базу, чтобы узнать твой полный адрес. — Его губы сжимаются, и он протягивает прозрачный пакет с апельсинами. — Вот. Это тебе.
Ох, спасибо. — Что ж, Эрик разбирается в компьютерах, так что в этом есть смысл. Не думаю, что он пришел убить меня с пакетом апельсинов. — Зайдешь?
Он кивает и проходит в небольшой коридор.
— Я чувствую себя виноватым, не нужно было так долго водить тебя по улице.
Скорее всего, я действительно простыла, потому что замерзла на нашей прогулке, но мне не хотелось, чтобы Эрик винил себя. Тем более, мы действительно хорошо провели время.
— Не переживай, я чувствую себя лучше, возможно это какой-то вирус. Знаешь, люди в метро не прикрывают рот, когда чихают. — Я прохожу на кухню, сажусь на корточки и убираю беспорядок, который устроил мой кот.
Эрик пристально наблюдает за моими движениями.
— Что с твоей рукой?
Я опускаю голову и вижу, что тот порез, который сначала показался мне минимальный, выпустил большое количество крови. Алая жидкость начинает стекать по руке и пачкать пол.
— Черт, извини. — Я хватаю бумажное полотенце, которое тут же становится красным. — Кот разбил кружку, я порезалась. Присаживайся, я сейчас все вытру и сделаю чай.
Я начинаю искать тряпку, чтобы скрыть остатки преступления, как слышу хлопок двери. Эрик вместе со мной оборачивается на звук, и мы видим нашего босса с пакетами в руках.
Прекрасное зрелище, но такое не уместное.
Честно говоря, я не думала, что он вернется так рано, если вообще вернется.
Ричард прищуривает глаза, смотря то на меня, то на Эрика, который стоит, замерев от шока.
Это плохо. Это очень плохо.
— Мистер Стрейдж…? — Эрик нарушает молчание. Заметно засуетившись, подходит к боссу, протягивая ему руку. Мужчина с черными глазами медлит. Смотрит на повисшую в воздухе ладонь своего сотрудника, но все же, ставит пакеты на пол и отвечает рукопожатием.
Мне кажется, я не дышу, пока наблюдаю за происходящим. Тишина начинает меня пугать, поэтому я говорю первое, что приходит в голову:
— Вы привезли документы по проекту, мистер Стрейдж?
Босс молчит, сверля меня диким, анархичным взглядом. Я прикусываю губу, глядя на то, как пульсирует венка на его лбу.
Слава богу, Эрик понимает, что ему пора уходить. Он бормочет какие-то извинения и выходит из квартиры.
Последнее, что я слышу, это то, что ему жаль, что я заболела из-за него.
Мы с Ричардом стоим в нескольких метрах друг от друга в неподвижном молчании.
Его взгляд медленно проходится по моему телу, затем останавливается на кровоточащей руке, про которую я снова забыла.
— Что с рукой?
— Порезалась.
— За что он извинился?
Я прищуриваюсь, пытаясь понять, что он имеет ввиду, когда мозг начинает функционировать раздражаюсь от его допроса.
— Какая разница?
Он подходит ближе. — Разве я не говорил, что не допущу служебных романов в моем офисе?
— Разве я не говорила, что между нами ничего нет? — Парирую я, и задираю подбородок, внутренне гордясь собой.
Он сверлит меня обсидиановым взглядом и мне становится не по себе.
Может дело в болезни, но я чувствую, что мне душно, а голова начинает покалывать от боли. Делаю шаг назад, но Ричард хватает меня за локоть. — Я не договорил.
Я смотрю на его руку, которая больно сжимает мою кожу и впервые рядом с ним, чувствую страх. Меня начинает потряхивать, я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и считаю в уме.
Пять. Десять. Пятнадцать.
Похоже, Ричард замечает, что я вот-вот сорвусь, поэтому отпускает меня, но это не помогает.
Это не он. Это не отец. Все хорошо.
Ты в безопасности. Открой глаза. Взгляни. Это я.
Я понимаю, что последние слова принадлежат не мне, а все что я говорила ранее в своей голове, неосознанно произнесла вслух.
Раскрываю глаза и вижу Ричарда. Его лицо напряжено, брови сошлись на переносице, он явно в замешательстве. Мысленно говорю, чтобы он не останавливал меня и делаю шаг назад. Второй. Третий.
Мужчина понимает намек и не шевелится.
Я бегу в спальню и захлопываю дверь. Дыхание сбилось, я прижимаюсь спиной к стене и медленно скатываюсь на пол. Вновь начинаю считать. Руки сжимаются в кулаки, ногти причиняют боль, оставляя отпечатки полумесяца.
Пять… Десять… Пятнадцать… Двадцать…
Хорошо.
Делаю глубокий вдох и чувствую, что прихожу в норму.
Я нахожусь в комнате еще минут пятнадцать, прислушиваясь, ушел ли Ричард. Ничего не слышу, и разрываюсь выйти и проверить или остаться в спальне.
С одной стороны, мне хочется верить, что он не сбежал, после моего маленького шоу, но с другой, теперь, мне будет крайне неловко.
Смотрю в окно на небо и проклинаю своего отца, за то, что сломал меня.
За то, что целых четыре года моей жизни издевался надо мной.
Даже сейчас, после его смерти, я не свободна.
Я заперта в страшных триггерах прошлого и не могу жить нормальной жизнью.
Псих, который избивал, морил голодом и запирал родную дочь в подвале, всегда будет жить в
