Его мысли прервало хлопанье множества крыльев — это совы и вороны, священные птицы Девы, слетались в святилище, чтобы насытиться жертвенным мясом. Священнодействие закончилось и воины, покинув храм, начали занимать место на крепостных стенах. Князь собирался встать рядом с ними, когда к нему подбежала молодая женщина в красном платье, расшитом золотыми нитями. Светлые волосы венчала серебряная диадема, на груди виднелось ожерелье из черного янтаря в золотой оправе. К груди она прижимала ребенка, не больше года от роду.
-Это ведь конец, — серые глаза внимательно, но без страха взглянули на мужа, — я слышала, что говорят беженцы с востока. Город падет.
-На все воля богов, люба, — князь крепко обнял жену и тут же отпустил, словно устыдившись своего внезапного порыва, — что бы не случилось сейчас, они не дадут нам расстаться.
-Да, — кивнула Эльфрит, — я знаю, что нужно делать. И все же...наш сын ведь только родился. Может...все таки хоть что-то можно еще сделать?
Она с такой отчаянной надеждой посмотрела на князя, что тот на миг не нашелся со словами, чтобы утешить супругу. Собеслав погладил по голове сына, тут же успокоившегося от прикосновений отцовской руки и указал на статую богини.
-Она дарует нам все, — сказал он, — жизнь и смерть в ее руках, Дзеванна и Морана — есть два ее лика. И если мы с благодарностью принимаем один ее дар — вправе ли мы отворачиваться от второго?
-Нет, — спокойно произнесла Эльфрит, — конечно, ты прав, муж мой. Все в руках Норн, но знай — какую бы пряжу не сплели они на этот раз, мы с сыном будем ждать тебя, чем бы не закончилась эта битва. Здесь...или там.
Собеслав потянулся вновь обнять жену, когда с вершины стены прогудел рог и князь, бросив ободряющий взгляд на Эльфрит, поспешил встать средь защитников Девина. Едва оказавшись на стене, Собеслав сразу понял, о чем предупреждал трубач — вдоль реки к городу, с севера и с востока, приближалось вражеское войско. Над ним реяли знамена с ликами Христа и иными символами, не знакомыми князю. Впереди шли эйринцы в своих ярких плащах, обряженные в килты или штаны, одни лишенные доспехов, вооруженные короткими копьями, дротиками и луком со стрелами, другие же, имевшие железные шлемы и кольчуги, потрясали длинными мечами и боевыми топорами на длинной ручке. За ирландцами следовали скотты и альтклутские бритты, вооруженные и снаряженные примерно также, как и их противники. Среди наступавших особенно выделялись пикты — их сложно было спутать с кем бы то ни было из-за синих татуировок, которым они, по стародавнему обычаю покрывали все тело. Отдельно держалось валлийское войско, шедшее под стягом с красным драконом Уэльса. Под ним, на рыжем коне, ехал угрюмый чернобородый воин, против кельтского обычая, надежно укрытый доспехами — сам Кинген ап Мануган, король Поуиса. Бок о бок с ним двигался и иной предводитель воинства — рыжеволосый молодой человек в круглом плаще расшитым зеленым, красным и голубым. Судя по стягу с красной ладонью на белом фоне, это и был Эохайд мак Дуналл, сын короля Улстера, командир ирландских наемников, пришедших на помощь Утреду.
Вражеское войско подходило все ближе, выстраиваясь вокруг расположенного рядом с городом римского амфитеатра, использовавшегося славянами для праздничных и учебных боев. Вот ряды кельтов расступились и вперед шагнул сухопарый мужчина в монашеской рясе и большим крестом на груди.
-Я брат Фергус, духовник Эохайда мак Дуналла, — крикнул он на ломаном саксонском, — могу ли я говорить со здешним королем?
Собеслав переглянулся с волхвом и Дивагость, кашлянув, шагнул вперед.
-Князь говорит только с равным себе, — сказал он, — если ваши короли желают переговоров через тебя, значит и отвечать будет Дивагость, волхв Дзеванны.
Фергус с трудом сдержав гримасу отвращения повернулся к Эохайду с Кингеном и, дождавшись ответного кивка, ответил.
-Король Утред хочет, чтобы Дивердоу возвратили его законному владельцу — королю Поуиса, — крикнул монах, — а вы, те кто заняли эти земли незаконно, должны уйти на юг. Это позволят всем, кто откажется от своих идолов и примет святое Крещение, — и, с некоторой паузой, явно пересиливая себя ответил, — даже тебе, жрец.
Дивагость вновь посмотрел на Собеслава, тот же, усмехнувшись, махнул лучникам — и множество луков, с наложенными на тетиву стрелами, поднялись над крепостной стеной. Все было ясно без слов — и Фергус, отступил за спины воинов, давая возможность им начинать бой. Переговоры кончились — валлийские и эйринские лучники шагнули вперед, также поднимая луки, и воздух наполнился смертоносным пением стрел. Послышались крики и проклятия, с обеих сторон падали сраженные люди, однако воинство кельтов, много превосходящее числом защитников Девина, все же сумело засыпать их стрелами, дротиками и камнями из пращи. Летели, в том числе и зажженные стрелы — и по всему Девину вспыхивали пожары, охватывавшие одно за другим строение.
