Сначала Вивиан думала, что Гоминьдан защитит людей от японцев, но оказалось, что это очередная деспотическая сила. Несмотря на замкнутый образ жизни, повсюду Вивиан становилась свидетелем борьбы этих двух сил.
В это неспокойное время Вивиан встретила человека, который стал ее мужем и отцом Дори. Он в юности вступил в ряды Красной армии, по словам Дори, когда был подростком, был с Мао в Сиане, когда тот стал секретарем коммунистической партии, а в 1934 году отправился с ним в «Длинный марш». Это было одно из самых известных стратегических отступлений в истории, переход длиной почти в пять тысяч миль через труднодоступную местность, который длился свыше года. Только двадцать тысяч из девяноста тысяч солдат, отправившихся с Мао, выжили. Но у армии появился шанс перегруппироваться, и в конце Второй мировой войны Мао сумел изгнать Гоминьдан из материкового Китая на Тайвань. Те, кто в то трудное время был близок к Мао, и, очевидно, отец Дори был одним из них, весь остаток жизни пользовались всевозможными привилегиями.
Дори появилась на свет в 1944 году, в самом конце Второй мировой войны. Возможно, Вивиан думала, что с разгромом Японии ее жизнь вновь станет нормальной. Она ошибалась. Когда Шанхай должны были захватить коммунисты, мать Дори поняла, что с нее довольно. Она села на последний пароход. Отец Дори предпочел остаться, и это было ужасным ударом для пятилетней девочки. Он отправился в Пекин, где получил высокий пост в коммунистической партии. Должно быть, это также было ударом для матери Дори. Да, ее родителями были англичане, но она родилась в Китае и всю жизнь провела в этой стране. Несколько лет она была замужем за китайцем, хотя они редко виделись. Больше ни Дори, ни ее матери не было суждено встретить его или хотя бы получить от него известие. Они больше не возвращались в Китай.
Ярче всего в памяти Дори запечатлелось то, как они пытались подняться на корабль, маленький ребенок в окружении мечущихся людей, стремящихся побыстрее покинуть страну, и как искали отца. Она неоднократно рассказывала мне об этом, и даже через столько лет ее голос дрожал от слез.
Но несмотря ни на что, Дори хотела, чтобы три бесценные серебряные шкатулки вернулись на ее родину, о которой она не могла сказать ни единого теплого слова. И она желала передать шкатулки Сианю, городу, где ее отец вступил в ряды коммунистической партии. Был ли в этом смысл? Ее просьба казалась мне какой-то нелогичной, странной, я чувствовала, что здесь что-то не так. Я и теперь так думала, поскольку было маловероятно, что шкатулку могли снять с торгов, а затем похитить через несколько недель. Я пыталась убедить себя, что это совпадение. Неужели я действительно в это верю?
Все это натолкнуло на мысль, что шкатулка обладает для Дори и, возможно, остальных какой-то иной ценностью помимо материальной и исторической. Но как такое может быть? Как упоминал в связи с чем-то другим доктор Се, Китай — большая страна, история которой насчитывает много тысяч лет. Здесь собраны тысячи, если не миллионы сокровищ, стоящие не меньше, а возможно, и больше одной серебряной шкатулки. Да, она из серебра, да, она очень старая, да, она ценная. И что еще? На ней выгравирован рецепт приготовления эликсира бессмертия? Полагаю, что если бы вы были Понсом де Леоном, подобное могло бы значительно повлиять на стоимость вещицы. Однако в наши дни маловероятно, чтобы этот факт все объяснял.
Была ли это искупительная жертва со стороны Дори, доказательство того, что она примирилась со своим прошлым? Возможно, но от нее я не слышала ничего подобного. Наоборот, чем больше мы об этом беседовали, тем беспощаднее становились ее суждения.
И если серебряная шкатулка настолько важна, является ли ее первая владелица, наложница Линфэй, ключом к разрешению загадки? Я не была готова поверить в переход в бессмертие, изображенный на одной из шкатулок. Линфэй умерла. Возможно, ее тело похитили. Это имеет значение? Предположим, кто-то решил, что ей удалось совершить этот переход, стали бы тогда ее хоронить, а если нет, то, возможно, в землю закопали оставшуюся после нее одежду? Другими словами, идет ли речь о гробнице? Что-то подсказывало, что я права. Продавец, который привел меня к себе домой выпить чаю и предложить свой товар, определенно знал, где расположена гробница, или по крайней мере был знаком с тем, кто знает. Эти серебряные шкатулки тоже были оттуда похищены? И где может быть эта гробница? В поисковых системах Интернета Линфэй не нашлось, так что, возможно, ее гробницу так и не отыскали, по меньшей мере официально. Но раз она была императорской наложницей при дворе Просветленного государя, то вполне вероятно, что ее погребли где-то поблизости от Чананя, то есть Сианя.
Что если кто-то в Сиане знает, где находится гробница? Что если это известно сразу нескольким? Когда в мусульманском квартале я показывала всем фотографию серебряной шкатулки, продавец направил меня к магазину человека из мечети. Это было то самое место, хотя мне ужасно бы хотелось не видеть всего того, что я увидела.
У меня появилось чувство, что я подбираюсь к разгадке, но мне нужна была еще информация. Однако из отеля выходить не хотелось. Так, кто же сумеет мне помочь? Тот, кто находился в Сиане во время смерти Бертона, человека в переулке или человека из мечети, автоматически удалялся из списка, поскольку это был слишком большой риск, и пока не доказано обратное, он может быть виновен. Значит, я не могу обратиться к доктору Се, Майре Тетфорд и Лю Дэвиду, который и так не желал со мной говорить. Что касается Руби, то, возможно, это тоже не самая лучшая мысль, поскольку у меня есть только номер ее мобильного, а она может находиться где угодно.
Разве возможно избежать разговора со всеми этими людьми, если я хочу докопаться до истины? Вероятно, нет, но я решила попробовать. Мне очень нужно было узнать историю серебряных шкатулок, их происхождение. Где они находились после того, как их в детстве увидела Дори? Она-то мне ничего не рассказывала. Расспрашивать Джорджа тоже не хотелось. Итак, что я могу узнать, минуя его? В ту ночь я позвонила своему другу, соседу, а иногда помощнику в магазине Алексу Стюарту. Алекс умеет быстро находить нужную информацию и отлично понимает, что имеет ценность, а что нет. Да к тому же он был очень рад услышать мой голос.
— У меня к тебе огромная просьба, — начала я. — Ты сегодня можешь попасть в магазин?
— Конечно. Я собирался пойти в любом случае. Клайву может потребоваться помощь.
— Помнишь, где мы прячем аукционные каталоги?
— Еще бы. Там у нас их скопилось, наверное, лет за десять. Скоро придется нанимать соседний магазин.
— Иногда они очень выручают. Мне нужно, чтобы ты посмотрел самый последний каталог с аукциона «Моулзуорт и Кокс», где я была этой осенью. В нем ты найдешь фотографию серебряной шкатулки, династия Тан. За ней я ездила в Нью-Йорк.
— Да, помню.
— Внимательно посмотри на нее, а затем, если нетрудно, пролистай старые номера каталога и выясни, нет ли в них фотографии такой же шкатулки, но чуть большего размера. — Я обратилась к своим записям и продиктовала Алексу размеры шкатулки Джорджа, которую мне показала Дори, когда я была у нее дома. — Такой же формы, с таким же узором, но чуть меньше, чтобы она входила внутрь большой. Мне надо знать, когда она поступила на рынок. Возможно, ее там нет, но я надеюсь на лучшее.
