своей расы, затруднялись бы ответить, сколько их было.
Каналы в Искривлённую пустоту, которые на Аргусе существовали в природе, в прямом смысле этого слова, были лишь одним из примеров тех чудес, с которыми сталкивались эредары. Для меня, эльфа и человека одновременно, это было чем-то похоже на самопроизвольно зародившуюся в природе цепную ядерную реакцию. Чудо? Оно самое.
Шутка в том, что ни один маг не мог повторить это в том виде, как оно существовало в природе. Нарисовать на бумаге плетение — это завсегда пожалуйста. Можно было даже провести сложнейший ритуал и соединить отдельного индивида с бушующими потоками маны Искривлённой пустоты, но тут есть загвоздка. У любого водопровода, как известно, должен быть кранчик на тот случай, если водички вдруг станет много…
Настолько много, что воображение у меня пасовало, когда я пытался представить, сколько же много дикой энергии там находится. Открыть ей дорогу — это всё равно, что отворить створки дамбы и спустить целое озеро на какую-нибудь блоху. Остроухую блоху.
Вот и выходит, что самым главным в плетении был кранчик, которым следовало как-то весь этот поток умудряться обуздывать — включать и выключать по собственной воле. Эредарские гении его даже нарисовали в виде плетения, но оно тоже было слишком сложным. Слишком сложным, чтобы живой маг успел его применить раньше, чем его испепелят потоки гремящей магии, истекающей из Искривлённой пустоты. Места, где Свет и Тьма сталкиваются между собой, а реальность искажается под властью первозданного хаоса.
Таким образом, моя работа разбивалась на два этапа: на первом я открывал постоянный канал к энергиям Искривлённой пустоты. Он действительно стал бы для меня постоянным… вечным, в некотором роде, источником магической энергии. Как Солнечный колодец высших эльфов — только в моей единоличной власти. Я смог бы черпать оттуда столько, сколько смог бы переварить.
Вторым этапом должна была быть, как ни смешно, попытка как-то прикрыть на время это богатство, чтобы меня не испепелило к гоблинам. Самое быстрое, я управился бы секунд за десять. Мне казалось, что я имею все шанс рискнуть и выиграть. Хотя, конечно, все опыты нужно было проводить за вратами Стальгорна, чтобы никто не пострадал в случае моего провала.
С риском же оказаться в гостеприимно распахнутых объятиях натрезима я уже свыкся. Волков бояться — в лес не ходить.
* * *
Неизвестно где, чуть позднее.
— В Каз-Модане неспокойно, — глубокий голос разрезал тишину места, нарушаемую до этого лишь редкими завываниями ветра за каменными стенами.
— Всплески магии расходятся волнами вокруг Стальгорна. Гимразор, это невозможно не заметить, — раздался уверенный ответ, откуда-то из тьмы.
В полутемном зале показались очертания фигуры. Давший ответ повернулся к собеседнику. Массивные черные рога отбросили позади себя зловещую тень, когда бледное, бескровное лицо оказалось в круге таинственного, синего света.
— Удивительно, что это происходит очередной раз, и в том же месте, — задумчиво обронил тот, кого назвали Гимразором.
— Меня больше всего удивило, когда это случилось впервые, — произнёс его собеседник, и напомнил, — всё же не каждый день наш собрат отправляется в Круговерть пустоты не по собственной воле.
— Действительно, — губы натрезима по имени Гимразор искривились в неопределённой улыбке, — Рамгаррот удивился больше всех нас, Зарелзар.
— Он скоро вернется, — заверил его Зарелзар. — Я даже отсюда чувствую его справедливую… обиду. Так что полагаю, выяснять источник магического возмущения нам сейчас не с руки. Я не желаю потом объясняться Рамгарроту, почему мы лишили его долгожданной мести!
— Давно он уже не оказывался в таком… неловком положении, — с легким сожалением в голосе сказал Гимразор, и усмехнулся, блеснув острыми клыками.
— Как я понимаю его сейчас, — горячо посочувствовал Зарелзар. — Такие великолепные планы, и рушатся от какой-то случайности… но стыдить дражайшего собрата за это мы, конечно, не будем.
— Не будем, — мягким тоном отозвался Гимразор. — Более того, надо обязательно потом ему сказать, что со вторым магическим всплеском, ткань завесы между Азеротом и изнанкой несколько истощилась. Как бы туда не скользнула пара-тройка безмозглых гончих, чтобы лишить нашего дорогого брата его долгожданной мести.
— Или даже не пара-тройка, а несколько больше, — усмехнулся Зарелзар, задумчиво потерев подбородок.
— Как бы они не увели у несчастного Рамгаррота его жертву? — покачал головой Гимразор. Его собеседник укоризненно взглянул на него.
— Если пара мелких демонов, — Зарелзар презрительной интонацией выделил последние слова, — одолеет того, кто отправил самого Рамгаррота на перерождение, просто представь, как это выглядело бы… — натрезим на миг осёкся, словно пытался подобрать подходящее слово.
— Неловко, — с готовностью подсказал ему Гимразор, усмехнувшись тонкими бледными губами.
— О да, — с удовольствием прошептал Зарелзар. — Очень неловко. Всем нам было бы неловко… за Рамгаррота, нашего дорогого брата.
— Но случайности же случаются? — спросил Гимразор
— Если такой всплеск магической энергии случится вновь, случайность становится неизбежной, — фальшиво вздохнул Зарелзар.
— Я прослежу, чтобы безмозглые гончие были под надёжным присмотром, — пообещал ему Гимразор… и расхохотался. Мгновением спустя, к нему присоединился и другой натрезим.
Их смех стих, едва начался. Словно что-то почуяв, они резко переглянулись.
— Ты тоже это заметил?! — быстро спросил Гимразор.
— Да, — кратко ответил ему Зарелзар. — Тащи артефакт наведения сюда. Сейчас же!
* * *
Стальгорн
Путешествие в тысячу ли начинается с первого шага. Иногда удаётся знать заранее, что ожидает тебя в конце пути, иногда нет.
Когда длительный, растянувшийся на половину дня ритуал завершился, это было чем-то сродни попытке открыть глаза после долгого пребывания в кромешной тьме. Последний шаг, последний стяжок плетения — и я словно обрёл новые органы чувств. Это было, как внезапно обнаружить у себя третью руку… погружённую во взбудораженный вторжением муравейник.
Это было одновременно и больно, и… величественно. Словно я стал частью чего-то большего, а оно стало частью меня — так выглядит, должно быть, единство простой капли воды и огромного океана. Я не смог бы это описать, как бы я не силился, ибо это то, чему нет аналога в языках любого существа из плоти и крови. Пустота, свободное пространство, свободное от вещей и материи. Но как мне назвать ту пустоту, в которой не нашлось места ни для пространства, ни для привычных физических законов?
Оно так запредельно далеко от меня, но я чувствую его энергии, будто они являются частью меня. Словно пребывание в двух местах одновременно. Что есть там — есть и здесь, и наоборот. Вопреки всем законам логики, я пребываю частью себя там, где ничего пребывать по определению не может, а взамен — здесь пребывает то, что есть там. Энергия. Сколько угодно её.
Стоит лишь протянуть руку, создать мост… но если
