поглаживая мою ладонь. Я попытался выдавить некое подобие улыбки, слабо понимая, насколько чуждо и инфернально она будет смотреться на моем лице:
– Доброе утро.
Вместо ответа, она, убрала руку и рассеянно смотрела на меня, пока я пытался найти в своей ноющей голове приемлемые фразы для продолжения беседы. Я не успел, Лия закрыла лицо руками и тихонько расплакалась. Бормоча бессвязную вариацию на тему «ну-ну», я, кряхтя и вздрагивая, сел на кровати и притянул ее к себе, уволакивая в объятья. Она не сопротивлялась.
Продолжая лепетать междометия самым успокаивающим тоном из имеющихся в моем арсенале, я поглаживал ее спину, превозмогая боль и вбирая в себя вибрации ее тела. Я чувствовал ее боль, метание, терзания и, в то же время, ощущал безграничную любовь и жалость, не ту, от которой хочется наложить на себя руки от фатального ощущения своей ничтожности, а почти материнскую, сердечную и искреннюю. Мне нечего было сказать – мои глаза сами собой наполнились слезами. Так мы и сидели, тихонько всхлипывая полушепотом, словно боясь, что нас кто-то услышит.
Спустя некоторое время, Лия легонько оттолкнула меня, отстранившись. Ее безупречные серые глаза, снова смотрели в мои, блестя от слез и не оставляя шансов для лукавства. Я ловил этот взгляд, понимая, что эти объятия вернули в меня больше жизни чем полноценный сон.
– Возьми. – Лия протянула мне тубус Сахаптина. Волна одновременной любви к ней и ненависти к себе нахлынула на меня. Я бережно взял шприц и незамедлительно ввел себе, пытаясь понять, сколько мой организм прожил без инсулина. Откладывая использованный тубус на простыни, я ощутил, что они влажные – спал я действительно крепко. Я виновато взглянул на своего ангела милосердия – она лишь покачала головой и спросила:
– Что произошло? – я ждал этого вопроса. Честно говоря, я с самого начала, с самых ворот этого круга ада, неустанно представлял, как я на него отвечаю. Сколько вариантов я перебрал сотни, тысячи? Не знаю. Я открыл рот, чтобы просто все рассказать. Но, Лия меня опередила, – Ты хоть представляешь, что я пережила? – в голосе не было злости или упрека – лишь печальная констатация. – Я прошла через ад. Все эти полицейские, журналисты, эта гребанная Якама. Хотя они-то здесь при чем? Мне звонят каждый день, вчера опять приезжал какой-то ублюдок от этих сраных фармацевтов. Что случилось? Ты ведь… Ты не мог совершить то, в чем тебя обвиняют. Я ведь знаю тебя. Реши ты кого-то убить, ты не стал бы это делать настолько… настолько глупо. Полицейский. Ты убил полицейского… Все это… Это так больно, ты не представляешь. Адам… Он плачет. Я плачу. Мне звонила твоя мать. Господи, чего она только не наговорила. В школе люди смотрят на меня так, словно я хожу в гребанной маске и с окровавленным ножом. Я…
Лия снова расплакалась, не пряча лица, а глядя прямо на меня. От этого мне стало совсем не по себе. От этого, и от того, что я искренне не знал, что ответить и как вести себя сейчас. Поэтому я просто начал рассказывать все с самого начала. С того момента, как я проснулся в своей маленькой квартире в то злополучное утро.
Я говорил долго. Я сбивался, терялся, избегал кое-каких моментов, несколько раз заплакал. Когда я выдохнул, рассказав, как я полз к садовому шлангу, слезы Лии уже высохли. Она смотрела на меня, и по ее лицу нельзя было сказать какое впечатление произвела моя исповедь.
– Я думала, что там очередной журналист. – наконец выдала она. Голос казался уравновешенным и спокойным. Я робко обнадежился, что кризис миновал. Видит бог, я меньше всего хотел ее расстраивать. Ну, больше, чем уже расстроил.
– Клянусь, поначалу я думал, что в меня кто-то выстрелит. Даже обрадовался.
– Было бы из чего. – грустно улыбнулась Лия. – Вторая мысль была, что ко мне во двор вломился какой-то бродяга. Если бы ты не заговорил, я бы вряд ли тебя узнала. Ну, ты понимаешь… твое лицо, одежда…
Я кивнул.
– Спасибо тебе, родная. Ты, действительно спасла меня. Я уйду сегодня же.
– Ты себя видел? – она вздохнула. – Тебе нужно отдохнуть. Тебе нужен Сахаптин.
– Да, но, я не могу рисковать тобой… вами. Я и так, вас подставил. Поверь, я никогда бы не пришел, но моя голова… Все было словно в тумане, я – как старый волк, полз умирать в родное место. Я завтра же сдамся полиции.
– Великолепный план. Ради этого мы и рисковали. Чтобы ты сдался этим уродам. Если ты говоришь правду, а я убеждена, что ты говоришь правду, иначе бы я не скрывала убийцу полицейского, то ты и до суда не доедешь. Ты убил, ну, мы допускаем, что убил – полицейского. Эта коррумпированная свора не простит такого. Эти животные будут мстить за своего, просто из страха, следуя законам своей шакальей стаи.
Полицию Лия не любила. Мягко говоря. Дело в том, что с тех пор, как ее мать погибла, когда ей было восемь, Лию воспитывал отец. И, учитывая то, что мама была забита до смерти во время демонстрации против полицейского произвола, по отношению к черным, а дело закрыли, как несчастный случай, у Лии с отцом сформировалось определенное отношение к блюстителям порядка и к правоохранительной системе в целом. Со временем это превратилось в некое подобие их личной философии, впитавшей в себя мифы и конспирологические теории, сдобренные нетлеющими воспоминаниями об аду, пройденном во время расследования обстоятельств смерти любимой жены и матери. Я не сомневался, что детективы, допрашивавшие Лию, надолго запомнили эти беседы.
– Послушай меня внимательно. – она с решительностью взяла мою руку, – Утром я раздобыла несколько доз Сахаптина. Плюс к этой. Которую ты как-то оставил у меня. За пару баксов я купила их у бездомного рядом с пунктом выдачи. Сам понимаешь, я сделала все что могла. – я кивнул. В памяти всплыл мужчина в костюме. – Я заберу Адама из школы, и мы уедем. Прямо из школы. Я сказала всем, что после всего произошедшего нам нужно отдохнуть. Мы снимем отель в Ванкувере и пробудем там неделю. Ты отдохнешь здесь, продумаешь что делать дальше. Я разбила стекло в двери на веранду. Когда мы вернемся, я заявлю в полицию о проникновении. – тут она осеклась.
Я одобрительно кивнул.
– Все правильно. Думай об Адаме.
Лия вздохнула и продолжила.
– Сам понимаешь, тебе нужно будет вести себя тихо, словно дом пустой. Я закупила кое-какой еды и сложила твои вещи. Еще я купила обезболивающего и медикаменты. Приведешь себя в
