class="p1">Главное – помочь побратиму снова стать человеком, если это вообще ещё возможно. Всё-таки, сложно прожить диким зверем полтора десятка лет и не одичать, не растерять разум. Но это не так важно, поправимо. В колдовство и чародейство он верил непоколебимо, а паче всего, верил в прежнюю дружбу в то, что сможет исправить злые ошибки молодости.
Единственное, он не был уверен, что справится сам, что сделает всё правильно. Именно поэтому ему нужен ведьмак. Сильный ведьмак.
Вспомнил свадебный обряд, и то как принимали боги агмы заезжего ведьмака, как сиял сам воздух вокруг, как не обжигал его ярый пламень, и уверился, что самое верное обратиться к нему.
Князь попытался заснуть снова, но сон не шёл.
Поднялся, натянул порты, рубаху, домашние чиры прямо на босые ноги, сверху накинул епанчу, сброшенную с вечера на сундук, и вышел в переднюю, подсвечивая себе ещё чадящей лампой.
Уже в сенях, где раздавался дружный сап чади, огонёк мигнул и погас. Милонег тихо выругался, что не догадался взять трут. Пригородил лампу на сундук, стоявший у выхода. И осторожно приоткрыв дверь скользнул на крыльцо.
Привычка ходить тихо, как кот, сохранилась у него с детства. Дядька, к которому отправил на его на воспитание отец, был небогат, вставал рано и очень не любил, когда кто-нибудь будил его невзначай среди ночи. Нарушителю попадало тогда розгами так, что долго горела спина.
Но они с Аркудой, который так же, оказался в этой семье, очень любили ночные вылазки за чудесами. Побратим, коим он стал несколько позже, очень рано открыл в себе ведьмовской дар. И предполагал, что и Мил, если очень постарается, то научится видеть в темноте, зажигать светлячков и ходить бесшумно.
Именно последнему он и научился у друга. Простому человеку все остальные премудрости оказались недоступны.
Ночь пахнула свежестью и заставила поёжиться от студёного ветерка. Зато дышать стало легче, грудь отпустило, и сердце стало биться ровнее. Он не стал спускаться во двор, а медленно побрёл по переходу в сторону женской половины. Мысленно представляя, как ткнётся в тёплую шею жены, представляя, что это её погибшая сестра. Он всегда представлял на месте Акины или иных жён и наложниц – другую, ту, которую не простил, но забыть не смог. Поэтому никогда ни с кем из женщин не проводил времени больше необходимого. Всего одна ночь и вся жизнь…
– Ты обещала! – Вырвал из воспоминаний знакомый мужской голос, прозвучавший громче положенного.
– Я и не отказываюсь… – зашептал едва слышно так же знакомый, женский.
Князь замер, прислушиваясь, но больше слов было не разобрать. Постояв пару минут, он всё же двинулся вперёд. «Кто же это там милуется?» – раздражённо подумал он, уже зная наверняка, кого увидит.
– Пойми, я не могу больше ждать! Всё должно случиться до отъезда… – Жирослав был рассержен.
– Ладно, будет так, как хочешь, – раздосадовано отвечала Агата.
Было совершенно непонятно – о чём это они? Но меньше всего это было похоже на любовное свидание. Милонегу никогда не нравились тайные действия за его спиной. Однако на этот раз, он несколько опоздал, и разговор был окончен. Боярыня юркнула внутрь, а племянник, постояв пару минут у перил и зло постучав кулаком по резному столбику, двинулся ему навстречу.
И князь сделал вид, что только сейчас вышел из сеней, что торопится и не замечает в темноте своего воспитанника. И вписался в него плечом.
– О! Дядюшка, и ты в терем решил наведаться? – Вопросил несколько испуганно.
– Да, вот, что-то муторно, – пожаловался князь. – Сердце ноет…
– Наверное, снова дождь пойдёт. Сыростью тянет. И воздух стылый.
Они разошлись в разные стороны. Но в голове застыла занозой недосказанность.
***
Штрига вела себя странно: не бросалась на людей, не грызла прутья, не выла. Она спокойно сидела на корточках в клетке из осиновых кольев и даже не пыталась выбраться. Прошла неделя с тех пор, как ведьмак привёз её в крепость. И первое время, на неё ходили смотреть все, кому не лень.
За ней присматривали, караулили. И даже пытались кормить, даже бросали внутрь живого козлёнка. Но упырица отнеслась к его появлению с полным безразличием. Волха приходила каждый день и, выгнав всех, чародействовала. Выходила хмурая, совершенно не понимая, что за нежить перед ней.
Ведьмак, оставался по-прежнему в городе. И были у них с князем свои тайны. Они несколько раз ездили в лес, когда позволяла это портящаяся с каждым днём погода.
В эту шестицу утро соизволило растянуть серую пелену туч. Выглянуло солнце. Ведьмак направлялся в крепость и был уже у ворот, когда почувствовал неладное.
На широком дворе что-то происходило. Вокруг загона для лошадей выстроились княжеские кметы, крепостные стражники и челядь. Они что-то орали, дружно кого-то подбадривая.
И Видан свернул к княжеским хоромам, решив, что поединков между воями он насмотрелся вдосталь и ничего нового не узнает. Но Милонег уже сам показался из дверей в сопровождении беловолосого колдуна-охранника.
– Что происходит? – зычно осведомился князь у старшины кметов.
– Да, вот, княже, охранники решили поразвлечься. – Ответствовал тот. – На спор выпустили штригу…
– Что? Кто посмел?! – Милонег ускорил шаг.
– Пятидесятник поспорил, что изловит штригу голыми руками…
Договорить старшина не успел. Толпа взвыла. Кметы схватились за оружие. Со стены засвистели стрелы.
Видан ускорился, перейдя на бег, но оказался, всё же, позади князя. Уловив на высоком боярском крыльце какое-то движение. Там стояла Агата чему-то улыбаясь и пальцы её выписывали какой-то знак. Смотрела женщина в загон.
А там. Там распростёрлось на земле ещё подёргивающееся тело Взворыги. Горло его было разодрано острыми клыками. Но кровь уже не текла, а пенилась. А над ним так же на корточках, как и в клетке до этого сидела, слегка покачиваясь взад и вперёд, штрига с вытянутой окровавленной мордой. Из её спины торчала стрела, пошившая сухонькое тельце насквозь. Но самой нежити это было совершенно безразлично.
– Прекратить! – Рявкнул князь и зачем-то полез в загон.
Остановить его ведьмак даже не пытался. В конце концов, каждый имеет право на собственную глупость, которую часто ошибочно принимают за шестое чувство.
Его больше занимала Агата, которая либо не понимала, что её действия видят и понимают те, кому это доступно, или настолько была уверена в своей безнаказанности, что шла напролом.
Она держала в руках конец призрачного аркана, наброшенного на нежить и сейчас, явно натравливала её на князя. Но что-то у неё не выходило. Штрига задёргалась, но не сдвинулась с места. Тусклые ввалившиеся глаза смотрели совсем не так, как у управляемой нежити. Была в
