просто не смогли бы себе позволить?
– Конечно, я мог бы оплатить такой рейс. СЕБЕ, – с нажимом ответил высокий и худой, как палка, демон. – Но почему я должен думать о твоём комфорте, жирная свинья?
– Ты хам!
– А ты ленивый паразит!
– Я когда-нибудь убью тебя граблями или золотым трезубцем, тощий негодяй, и сам буду смотреть, как ты корчишься в муках в Диюе!
– Если сможешь поднять трезубец своей целлюлитной рукой!
– Да я тебя просто выкину из самолёта!
– А я тебя!
Они оскалили клыки, а потом задумались, встали и организованно пошли к выходу.
– Вы куда? Сядьте на места! Во время турбулентности ходить по салону нельзя! – Миловидная стюардесса бросилась им навстречу.
– А мы уже прилетели. – Чжу Бацзе подмигнул и затормозил, уставившись на её грудь.
– Как прилетели?! Куда?! До посадки ещё полтора часа!
– Великолепная красавица, нам нужно попасть в Древний Китай, а не в современный. Мы не можем больше ждать…
– Отойди, женщина! – Перебив его, высокий демон толкнул стюардессу в бок, и она, с криком перелетев через головы сидящих в креслах пассажиров, ударилась о иллюминатор своим самым мягким местом, смешно задрав ноги.
– Пошли, похабный сладострастец! – скомандовал демон своему толстому спутнику и продолжил путь к выходу.
Он схватился рукой за дверь, но подбежавший стюард – молодой индус с разноцветными глазами, красной точкой на лбу и выдающимся кадыком – схватил его за плечо:
– Открывать двери категорически запрещено! Несанкционированное открытие дверей грозит уголовным преследованием! О вас уже сообщили в аэропорт, и после посадки полиция…
Ша Уцзин утробно зарычал, схватил парня за горло и оторвал ему голову под протестующий хруст шейных позвонков. Из обезглавленной шеи хлынул фонтан крови, заливая потолок и стены. В салоне раздались крики и визг. Кто-то упал в обморок.
– Ты не контролируешь свою злобу, Уцзин, – сказал Чжу Бацзе, вжавшийся в стену, чтобы на него не попали брызги крови. – Ведь ты убиваешь даже не ради пропитания! Что тебе сделал этот юный дурак? Чем он виноват? Тем, что выполнял свою работу, за которую ему мало платят? Что сказал бы монах Сюаньцзан? Как далеко ты откатился назад на своём пути к просветлению? Только подумай: а если у этого мальчика осталась одинокая мать? Тогда тебе придётся найти её и заботиться о старухе всю жизнь. Ну или убить её. Тогда эта цепь убийств станет цепью на твоей ноге, которая утянет тебя в Диюй, попомни мои слова!
– Зануда…
Демон поднял откатившуюся голову индуса, поймал падающее тело и кое-как пришлёпнул голову на место. Парень растерянно заморгал, хватая ртом воздух. Ша Уцзин поправил голову на шее, чтобы сидела поровнее.
– Иди на своё место, сядь и молись своим богам, – сказал он.
Стюард послушно развернулся и отправился в салон.
Одним движением руки высокий демон вырвал дверь, бросил её на пол и вышел из самолёта. Волна разреженного воздуха ворвалась внутрь, поднимая конкретную панику среди и без того испуганных пассажиров.
– Ох, – заворчал Чжу Бацзе и, кряхтя, поднял покорёженную дверь из лужи крови. – Демон, стихия, мощь… А на самом деле – невоспитанное хамло. Денег за столько лет скопил, а воспитания нет, как и не было раньше. Чему его только учили в родительском доме? – Он покачал головой, вышел в воздух и аккуратно приладил дверь на место. – Погнулась, конечно, – сквозь свист ветра сам себе проорал он. – Но лучше уж с такой дверью, чем совсем без двери. Может быть, они не так быстро умрут. Или умрут, но не все…
Тучный китаец опустил голову, сощурился, пытаясь разглядеть падающего брата через облака, и прокричал:
– Ты маньяк, Ша Уцзин! С такими манерами у тебя никогда не будет личной жизни!
Затем он вытянул руки над головой и стремительно полетел вниз. Его брат был уже на пару километров ближе к земле. Значит, надо догонять.
Страж небесных врат стоял у входа во дворец. Хотя дворцом это уже было назвать сложно. Теперь обитель императора скорее напоминала хлев. Постоянный гвалт, хохот хохотунов и рёв ревунов, громкие звуки отрыжки и ещё чего похуже. Полоумная обезьяна сидит на троне и вообще не представляет, для чего это и почему. Высоко в небе от перистого следа пролетающего самолёта отделились два крохотных уголька и упали куда-то на западе.
– Такая великая миссия. – Богиня появилась неслышно.
Она была прекрасна и холодна, как всегда. Страж даже не обернулся. Когда-то он с трудом справлялся с собой, сходя с ума от красавицы, но те времена давно в прошлом. А теперь, когда сам император убирает навоз, а во дворце правят дикие звери, вообще ничто другое не может завладеть его вниманием.
– Я не понимаю, зачем это нужно, – почти шёпотом сказал он.
– Это никому не нужно.
– Но император говорит, что…
– Император зачарован. – Гуаньинь резко шагнула вперёд, оказавшись рядом с ним.
– Зачарован?! – переспросил страж, потому что такая простая мысль до сих пор не пришла ему в голову.
– Разве ты не видишь?
– Теперь вижу, – сурово сдвинув брови, кивнул он. – Но кто мог зачаровать императора? Неужели это под силу царю обезьян?
Богиня легко оттолкнулась ступнёй от мраморного пола и повисла в воздухе. Её атласные одежды и умасленные волосы развевались на ветру.
– Конечно, нет, страж. Этого сделать не может никто, кроме самого императора. Или…
– Или?.. – с ужасом спросил страж Ли.
– Или Золотого Будды…
В воздухе повисло напряжённое молчание. Если Золотой Будда проклял Нефритового императора, то вся Поднебесная повергнется в пыль. С тридцать шестого неба слетят все бессмертные, звёздами высыпаясь на землю. Пожары от их падения сожгут рисовые поля, леса, высушат реки. Люди станут дикими, превратившись в зверей, подобных обезьянам, которые сейчас творят бесчинства за золотыми дверями…
– Нужен тот, кто осмелится пойти к Будде и убедить его снять чары безумия с великого Юй-ди и со всего Китая, – сказала Гуаньинь. – Кто бы это мог быть?
– Сунь Укун, – опустив голову, догадался страж небесных врат.
Богиня улыбнулась. Он не смотрел на неё, но почувствовал её улыбку.
– Настоящий Сунь Укун.
– А если всё-таки Будда ни при чём и такой путь избрал для себя и для всей Поднебесной сам император? – вслух размышлял бессмертный страж.
– Тогда даже царь обезьян не сможет ничего сделать.
Страж кивнул.
– Решение, которое принял император, может изменить только сам император.
Прекрасный царь обезьян скрипел зубами. Верхние клыки уже натёрли нижнюю губу, и она кровила. И если бы сам он не был демоном, то на металлический запах его крови тут же слетелись бы твари посильнее тех слепых котят, которых привлекла беловолосая женщина.
– Она идеальна! – распинался могучий тигр. – Красива лицом, по крайней мере, не дурнее других. Плоска грудью так, словно её перетягивали бинтами, и крута бёдрами. Жаль, лотосовой ножки у неё уже никогда не будет, придётся тебе жить с женщиной с большой стопой. Но зато она быстро ходит и даже может бегать! С твоими привычками и твоим характером, Великий Мудрец, это драгоценные умения! А главное, она так прекрасно закатывает тебе сацзяо! Кричит, словно её режут, грязно ругается, топает своими большими ступнями, как утка ластами, надувает щёки и краснеет!
– Чего я закатываю? – Напряжённая Ольга, отходившая в кустики «поесть ягод», показалась на тропинке.
– Сацзяо, госпожа Сунь.
– Я не Сунь!
– Но фамилия твоего мужа – Сунь. Значит, и ты Сунь, великолепная, – искренне удивился Хушэнь.
– Я вам не Сунь!!!
– О-о, Великий Мудрец, посмотри, какое прекрасное сацзяо!
Тигр заулыбался и даже сложил руки на груди от умиления, прямо как какая-нибудь русская бабушка в деревне под Костромой. Ольга топнула ногой и упёрла руки в бока.
А потом Сунь Укуну с некоторой долей раздражения пришлось объяснять своей вынужденной жене, что «сацзяо» – это публичная истерика, устраиваемая женщиной в присутствии как можно большего количества случайных свидетелей. Но лучше б он молчал…
– В смысле?.. – подчёркнуто медленно уточнила блондинка. – Этот драный кот назвал меня истеричкой?
– О-о-о… – Тигр пустил слезу умиления. – Я назвал тебя настоящей женщиной, прекрасная Аолия! Ведь что нужно делать женщине? – Он
