— Не настолько, чтобы вести допросы свидетелей, — ответил Бланделл.
— Я же не могу сам поехать туда, это даже не обсуждается, — сказал начальник полиции, хотя никто, собственно, этого и не предлагал. Он смотрел в окно и постукивал пальцами по столу. — Знаешь что, Бланделл. По-моему, ты сделал все, что было в твоих силах, и сейчас нам надо просто собрать все улики, которые у нас есть, описать дело и отправить его в Скотленд-ярд. Возможно, надо было сделать это даже раньше.
Старший инспектор был явно расстроен этим предложением. Лорд Питер Уимзи, который пришел с Бланделлом якобы для того, чтобы помочь перевести письмо комиссара, а на самом деле просто потому, что хотел быть в курсе всего, слегка кашлянул и тихо сказал:
— Сэр, если вы доверите мне проведение расследования во Франции… я поеду… за свой счет, конечно.
— Боюсь, я не могу этого разрешить, — сказал начальник полиции. Однако по его тону было понятно, что его можно уговорить.
— Поверьте, мне можно доверить это дело, — сказал Уимзи. — Я владею французским и у меня есть некоторый детективный опыт. Кроме того, в эти трудные времена я считаю просто необходимым думать об экономии государственных денег… Повторяю, я мог, поехать за свой счет. А с отправкой дела в Скотленд-ярд можно пока повременить.
Признаться, начальнику полиции и самому не хотелось посылать в Скотленд-ярд нераскрытое дело. Словом аргументы Уимзи показались ему достаточно вескими, и он с ними согласился.
Уже через два дня лорда Питера встречал во Франции комиссар Розье. Комиссар очень хорошо принял Уимзи. Ему, как и любому французу, льстило то, что лорд Питер идеально говорит по-французски. Кроме того, он производил впечатление человека делового и профессионального.
Как только они приехали домой к комиссару, месье Розье угостил Уимзи отличным вином, попросил чувствовать себя как дома и сразу перешел к делу.
— Когда я получил от вас запрос о муже Сюзанны Легрос и узнал, что он замешан в каком-то деле, я вовсе не удивился. Было всегда очевидно, что в их семье хранится какая-то тайна. Десять лет я говорил себе: «Аристид Розье, наступит день, когда твои предчувствия насчет Джина Легроса оправдаются». И вот, наконец, выяснилось, что чутье меня не обмануло.
— У вас настоящий дар предвидения, месье, — вежливо произнес Уимзи.
— Давайте я расскажу вам, как все это началось. Итак, лето 1918 года. Милорд служил в Британской Армии? Тогда вы должны помнить отступление на Марне в июле. Так вот на пути отступавшей армии встретила небольшая деревенька, которая стояла на левом берегу реки. Эту деревню, как вы понимаете, не коснулись боевые действия, потому что она была за линией фронта. В этой самой деревне жил старик Пьер и его внучка Сюзанна. Старику тогда было восемьдесят лет, и когда проводилась эвакуация жителей (ведь боевые действия велись совсем недалеко), он отказался покидать свой дом. Его внучке было двадцать семь. Она была очень энергичной и волевой женщиной. Представляете, во время и после войны она одна содержала целую ферму. Ее отец, брат и муж погибли.
Примерно через десять дней после отступления мы узнали, что у Сюзанны Легрос и ее дедушки кто-то поселился. Конечно, сразу же поползли всевозможные слухи. В те времена я, конечно, был не комиссаром, а простым солдатом, поэтому об этом случае узнал, только когда поступил на новую должность. Так вот, мой предшественник, месье Дюбуи, решил не пускать все на самотек и разобраться, кто же живет у Легросов. Он выяснил, что после отступления армии на ферме остался серьезно раненный солдат, и хозяева ухаживают за ним.
Сюзанна рассказала месье Дюбуи, что во вторую ночь после отступления войск, она обнаружила на территории фермы солдата, раненного в голову. Он был без сознания, весь в грязи и крови. Сюзанна с дедушкой принесли беднягу домой. Сюзанна стала ухаживать за больным и делала для него все, что было в ее силах.
Сначала Сюзанна сказала, что мужчина бредил, что-то пытался рассказывать по-французски, а потом он впал в забытье и долго не мог выйти из этого состоянии.
Девушка показана месье Дюбуи одежду, в которой был солдат, когда она нашла его — нательная фуфайка, кальсоны, носки и поношенная рубашка защитного цвета. Военной формы на нем, по ее словам, не было. Не было ни ботинок, ни армейского жетона, ни документов. Так что вывод был очевиден — этот парень был настоящим дезертиром. Только этим можно объяснить отсутствие всех вещей, по которым можно было понять, кто он, и солдатом какой армии является. На вид ему было тридцать пять — сорок лет. Месье Дюбуи рассказывал, что когда первый раз увидел раненого, то запомнил его густую черную бороду.
— А потом он побрился?
— Кажется, да, милорд. А тогда ему было очень плохо, и Сюзанна попросила привезти из города доктора. После осмотра доктор сказал, что у больного тяжелая травма головы, и дал несколько рекомендаций по уходу. Больше, по его словам, ничего сделать было нельзя. Доктор был очень молодым и неопытным. Но, к сожалению, сейчас его уже нет в живых. Иначе мы могли бы побольше узнать о том, насколько серьезное ранение было у солдата.
Казалось, все, что надо было сделать, — это подождать, пока раненый придет в сознание и сам расскажет о том, кто он и откуда. Однако все оказалось не так просто. После трех недель комы он постепенно стал приходить в себя, и выяснилось, что он абсолютно ничего не помнит и не может говорить. Постепенно дар речи к нему вернулся… а вот память — нет. Но говорил он все равно очень плохо, постоянно запинался и порой с трудом выговаривал слова. Так что создавалось впечатление, что ранение было действительно очень серьезным. Через некоторое время он окончательно пришел в себя и уже мог адекватно оценивать происходящее, да и говорить стал заметно лучше. Но на все вопросы он отвечал, что абсолютно ничего не помнит Н о себе, ни о своем прошлом. По его словам, он не помнил даже своего имени. Так что на ферме жизнь для него началась заново.
Месье Розье сделал небольшую паузу, чтобы позволить собеседнику справиться с удивлением от услышанного.
— Чтобы установить личность мужчины мы предприняли все возможные меры — мы рассылали его фотографии практически во все воинские части, но никто так и не узнал его. Все усилия были напрасны. Тогда у нас появилась мысль о том, что он англичанин. И хотя были факты, подтверждающие, что он француз (например, он говорил по-французски даже когда бредил, да и одежда на нем была французского производства), тем не менее, мы послали запрос с фотографией в английскую армию. Эта попытка тоже не увенчалась успехом. Тогда мы послали запрос в Германию — тоже безрезультатно. Но этот человек должен же был где-то жить до войны, и нам было необходимо это выяснить. Знаете, мы возили его по врачам, он побывал не в одном госпитале, с ним даже работали психологи, они перепробовали все свои методы, чтобы разбудить его память, но о войне и о своей прошлой жизни он абсолютно ничего не помнил.
— Повезло ему, дьявол побери! — с чувством воскликнул Уимзи.
— После того как он провел в очередном госпитале несколько недель, а положительного результата все не было, врачи опустили руки и прислали его обратно к нам. Вот и получилось, что у этого человека не было ни родины, ни национальности, ни родственников, никого, кроме Сюзанны и ее дедушки. Так что он остался у них. Со временем он набрался сил и стал помогать Сюзанне по хозяйству. А потом случилось так, что девушка влюбилась в него. Знаете, женщины часто влюбляются в тех, за кем ухаживают. А старик Пьер относился к нему как к сыну. Время шло, и надо было что-то делать с документами и выбрать имя для парня. Они решили, что звать его будут Джин Легрос, и на это имя оформили все необходимые документы. У Сюзанны тогда был молодой человек, который ухаживал за ней. Он, естественно, очень невзлюбил Джина и всячески старался обидеть и зацепить его. Но вскоре Сюзанна рассталась с этим парнем и решила выйти замуж за Джина. Ее дедушка был против этого брака, но он вскоре умер. В итоге Сюзанна и Джин поженились. Их первенцу сейчас девять лет. С тех пор у нас не было никаких проблем с Джином, но своего происхождения он так и не вспомнил.
