Книга Дурка - Гектор Шульц

Когда мы закончили, Азамат ушел на улицу покурить, а я остался в туалете. Сейчас здесь пахло не говном и мочой, а хлоркой и мылом. Правда, как только я закурил, в туалет прошмыгнула Настя и, опустив глаза, подошла к дыре в полу. Затем стянула штаны и неловко раскорячилась над туалетом. Её щеки горели багрянцем, но она не сдавалась. Только скривилась, когда струйка мочи ударила в слив, словно все это причиняло ей жуткую боль. Не глядя на меня, она натянула штаны и, мелко семеня, направилась к выходу. Лишь вздрогнула, когда я кашлянул.

– Насть.

– Да, Иван Алексеевич, – Настя обернулась и принялась теребить бледными пальцами халат.

– Прости, что накричал. Оно само как-то вырвалось, – глухо ответил я.

– Все хорошо, Иван Алексеевич. Не извиняйтесь. Я понимаю, – робко улыбнулась она, но в улыбке тоже была боль. – Просто… Не важно, простите.

– Что «просто»? Говори, не бойся. Я не буду кричать.

– Просто вы стали, как они, – поджав губы, ответила Настя и махнула рукой в сторону. Но я понял, что она хотела сказать. И от этого на душе стало еще паскуднее. – Можно я пойду?

– Да, конечно, – тихо ответил я и задумчиво проследил за девушкой взглядом. Затем вздохнул, достал еще одну сигарету и прикурил её от окурка. Сраная больница…

Проверяя палаты, я зашел в пятую, где лежала Настя, Олеся и другие, в меру спокойные больные. Осмотрев палату, я на миг замер, увидев, как на меня из-под одеяла смотрит Олеся. В больших зеленых глазах девушки застыл страх, а дыхание было прерывистым.

– Вань Лисеич злой, – тихо сказала она, заметив, что я смотрю на нее.

– Да, солнышко. Злой. И от этого хуже всего, – тихо ответил я. – Ты испугалась?

– Да. Вань Лисеич не кричит. Злой Вань Лисеич кричит. Страшно.

– Просто Иван Алексеевич расстроился, что вы с бабой Ирой испачкали туалет.

– Атур смеялся, – чуть подумав, ответила Олеся и скрылась под одеялом, услышав мое гневное сопение.

– Артур просто еблан, солнышко. Но я ругался на тебя понарошку. Ты же не будешь больше пачкать туалет?

– Не? – тихонько протянула она.

– Просто если вы его опять испачкаете, то Артур заставит вас его убирать.

– Атур злой. Вань Лисеич злой.

– Злой, – кивнул я. – Но ты все же извини, что накричал на тебя.

– Лан, – рассмеялась Олеся. – Камфету дашь?

– А ты себя хорошо вести будешь?

– Ага.

– Обещаешь?

– Ага.

– Ладно, – вздохнул я. – Утром принесу. А сейчас спи. И чтобы никаких как, да?

– Да, – зевнула девушка. Я поправил ей одеяло и, обернувшись, встретился взглядом с Настей. Настя не спала. Она внимательно за мной наблюдала. В её глазах тоже мелькнул страх, как только я подошел ближе, а потом бледные губы растянулись в робкой улыбке, когда я поправил одеяло и ей.

– Доброй ночи, – тихо сказал я. Настя промолчала. Но её глаза блестели непривычно ярко.

Под утро я оставил Азамата дремать на стуле, взял куртку и спустился вниз по лестнице, чтобы покурить на крыльце. За ночь мороз стянул все льдом, но мне нравилось устраивать перекуры утром в любое время года. Тишина опьяняла и гипнотизировала, а из мыслей уходило все плохое. На лавочке, неподалеку от крыльца, вылизывалась большая трехцветная кошка. Она не обращала внимания на мороз и методично проходилась языком по шерстке. Рядом с будкой охраны у ворот дремал на земле тощий пес, невесть как забравшийся на территорию больницы. Но его никто не прогонял, потому что охранник наверняка тоже спал.

– Отдыхаешь? – тихо спросила Галя, присоединяясь ко мне. Когда я кивнул, она понимающе хмыкнула. – Я тоже люблю утром на крылечке постоять. Особенно осенью. В дождик.

– Галь, а ты не думала, чтобы уйти отсюда? – спросил я.

– Думала, – честно призналась она. – Да только куда? На рынок, овощами торговать? Я и так торгую. А здесь свои плюсы есть. И отдохнуть можно перед другой работой.

– И стащить чего-нибудь, да? – ехидно спросил я. Галя рассмеялась. Только тихонько, чтобы не нарушать тишину утра громкими звуками.

– Все тащат, Ванька. Не мы такие, жизнь такая.

– Люди сами выбирают, кем им быть, – вздохнул я.

– Тебя на философию опять потянуло?

– Скорее вопросы без ответов опять взбаламутили. Ладно, пофиг. Как ночь прошла?

– Нормально, с учетом, что Жора и Артур до пяти утра не появлялись. Но Арина Андреевна велела всех больных так накачать лекарствами, чтобы её в праздники точно никто не вызвал.

– Кто б сомневался.

– Кстати, Жора тебя искал. Не знаю, зачем. Наверное, в женском сейчас ошивается.

– Там Азамат есть, если что-то срочное. А я пока постою и покурю спокойно, – улыбнулся я. Галя снова понимающе кивнула и полезла в карман за пачкой сигарет.

Пусть в отделение возвращаться не хотелось, но пришлось. Радовало только то, что еще пара часов и конец смены. Поднявшись на четвертый этаж, я прошел через мужское отделение и открыл гранкой вход в женское. Азамат продолжал дремать на стуле, и я не стал его будить. Все равно, скоро собираться. Так что пусть спит. Жоры тоже не было видно, но я не придал этому значения. Может мы разминулись, или он опять пошел в подвал за чем-нибудь. Однако, проходя мимо пятой палаты, я невольно напрягся. Заглянув, я увидел, что все остальные спят. Пустовала только кровать Насти. Сердце неприятно кольнуло, когда из туалета до меня донеслись голоса. Один я узнал сразу. Жора. А второй был таким тихим, что понять, кто это, было невозможно. Но я понял.

– Да я тебе отвечаю, – жарко произнес Жора, нависая над Настей. – Кушать вкусно будешь, сигареты-конфеты… все, что захочешь. На выписку переведем быстрее, если надо. Никто тебя не тронет, мамой клянусь.

– Георгий Ираклиевич, я не хочу. Правда. Я Сашу жду. И Илья Степанович говорил, что у меня с самочувствием все хорошо. Голоса больше нет, а значит, меня скоро выпишут.

– Ну, что ты несешь, глупая, – в голосе Жоры уже не разочарование, а нетерпение. – Ты баба хорошая, справная. К Саше своему привязалась. Похуй ему на тебя. А мне вот нет. Помнишь Ленку, что копытом лягала постоянно? Курила вволю, прогулки ей, конфеты. А все потому, что смирная была. А ты ерепенишься.

– Я правда не хочу. Я… – Настя не договорила и испуганно вжалась в стену, когда Жора треснул кулаком по подоконнику. Я кашлянул, привлекая его внимание. Как только грузин повернулся, стало понятно, что он принял за воротник. Причем, судя по мутным глазам, принял изрядно.

– Оставь её, – буркнул я. – Галя сказала, что ты искал меня.