Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Я подошел к внешней лестничной клетке здания, остановился, на мгновение закрыл глаза и прислонился к бетонному стеновому блоку. Он был чуть прохладнее воздуха. Я приложил щеку к его грубой поверхности с ощущением чего-то среднего между удовольствием и болью. Как бы мне ни хотелось подняться наверх и посмотреть на то, что там есть, примерно так же сильно мне не хотелось вообще это видеть. «Поговори со мной, — шепнул я Темному Пассажиру. — Расскажи, что ты сделал».
Кроме обычного холодного и далекого смешка, никакого ответа, конечно, не последовало. Никакой реальной помощи. Я почувствовал легкую тошноту, головокружение, неуверенность; мне очень не нравится чувство осознания, что у меня есть чувства. Я сделал три глубоких вдоха, выпрямился и открыл глаза.
Сержант Доукс смотрел на меня с расстояния в три фута, он уже был на лестнице, одна нога — на первой ступеньке. Лицо его напоминало темную резную маску, как морда у ротвейлера, который приготовился вырвать тебе руки, но вначале ему интересно узнать, чем ты пахнешь. В выражении его лица было что-то такое, чего я никогда раньше не видел, разве что в зеркале. Глубокая и мертвая пустота, как последняя строка шарады из картинок под названием «человеческая жизнь».
— С кем это ты разговариваешь? — спросил он, показав свои белые голодные зубы. — Кто тут еще с тобой?
Его слова, произнесенные с таким знанием дела, резанули меня насквозь, внутренности сразу превратились в желе. Почему он сказал именно это? Что имеет в виду под «тут с тобой»? Может ли он что-то знать о Темном Пассажире? Навряд ли! Если только…
Если только Доукс не знает, кто я такой.
Так же, как я знал, кто такая Последняя Сестра.
Этот субъект внутри начинает беспокоиться, когда видит себе подобного. Неужели у сержанта Доукса тоже есть Пассажир? Неужели такое возможно? Сержант из убойного отдела — и хищник типа темного Декстера? Невероятно. Но иначе как объяснить? Мне так ничего и не пришло в голову, а я все еще смотрю на него. А он — на меня.
Наконец Доукс, не отводя взгляда, мотнул головой.
— Как-нибудь на днях, — сказал он. — Ты и я.
— Я проверю насчет дождя, — ответил я со всем энтузиазмом, который мне удалось насобирать. — А сейчас, если ты извинишь меня…
Он так и стоял, занимая всю ширину лестницы, продолжая смотреть на меня. Наконец слегка кивнул и отодвинулся.
— Как-нибудь на днях, — повторил он, когда я проходил мимо него.
Шок от этой встречи мгновенно вырвал меня из слезливой эгоцентричной чувственности. Конечно, я не могу подсознательно совершать убийства. Если не говорить о полнейшей нелепости самой идеи, было бы невообразимым расточительством делать это — и не помнить. Должно быть другое объяснение, простое и объективное. Разумеется, я не единственный, кто способен на такой креативный подход. В конце концов я живу в Майами, вокруг меня — опасные твари, такие, как сержант Доукс.
Я быстро поднимался по лестнице, приток адреналина почти вернул меня в обычное состояние. В шаге появилась здоровая прыгучесть, и то, что я удалялся от добряка сержанта, только частично объясняло ее. Более того, теперь мне просто не терпелось увидеть этот самый последний акт насилия над благополучием общества — естественное любопытство, ничего более. И, разумеется, я не рассчитывал обнаружить там свои отпечатки пальцев.
По лестнице я забрался на третий этаж. Некоторые панели уже были установлены, но большая часть этого уровня была без стен. Когда я вошел в помещение, то в его центре увидел сидящего на корточках Эйнджела.
Не родственника. Его локти покоились на коленях, ладони подпирали подбородок, и он просто смотрел. Я остановился и изумленно уставился на него. Самая поразительная сцена, которую я когда-либо видел: сотрудник убойного отдела Майами обездвижен тем, что видит на месте преступления.
А то, что он видит, выглядит еще более интересно.
Похоже на сцену из какой-то черной мелодрамы, этакого водевиля для вампиров. Как и на той стройке, где я разбирался с Яворски, здесь был упакованный в полиэтилен штабель сухой штукатурки. Его сложили у стены, сейчас он был залит светом прожекторов со стройки, а также дополнительным освещением, установленным криминалистами.
На верху штабеля, приподнятый наподобие жертвенника, стоял черный переносной верстак. Он был аккуратно установлен в центре так, чтобы свет падал как раз на него… вернее, чтобы свет падал как раз на предмет, водруженный на верстаке.
И этим предметом, конечно же, была женская голова. Во рту она держала зеркало заднего вида от какого-то автомобиля или грузовика; оно растягивало лицо в почти комичную гримасу удивления.
Выше и левее была вторая голова. К ее подбородку было приставлено туловище кукольной Барби. Вид был еще тот: огромная голова и крошечное тельце.
С правой стороны находилась третья голова. Ее аккуратно прикрепили к куску сухой штукатурки, уши были тщательно привинчены к нему чем-то вроде саморезов. Вокруг экспоната не было видно крови. Все три головы — и ни капли крови.
Зеркало, Барби и сухая штукатурка.
Три трупа.
Сухая кость.
Привет, Декстер.
Абсолютно никаких сомнений. Туловище Барби — явная ссылка на куклу в моем холодильнике. Зеркало — от головы с эстакады, а сухая штукатурка — Яворски. Или кто-то так глубоко забрался в мою голову, что мог вполне стать мною, или это действительно был я.
Я дышал медленно и судорожно. Я совершенно уверен, что мои эмоции — не те, что у Эйнджела-не родственника, но вдруг так захотелось присесть на корточки рядом с ним. Мне нужно время, чтобы вспомнить, как это вообще люди думают, и пол был не самым плохим местом. Вместо этого я обнаружил, что медленно двигаюсь в сторону жертвенника, что-то толкает меня туда, как будто я стою на хорошо смазанных полозьях. Я не мог заставить себя остановиться или замедлить шаг и подходил все ближе. Единственное, что я мог делать, — это смотреть, изумляться и концентрироваться на том, чтобы в нужном месте делать вдох и выдох. Медленно я начал осознавать, что я не единственный здесь, кто не может поверить в то, что видит.
По роду службы (не говоря уже о хобби) я был на местах совершения сотен убийств, многие из которых были настолько страшными и жестокими, что шокировали даже меня. И всякий раз команда Майами-Дейд строит и ведет свою работу в спокойной и профессиональной манере. На месте любого и каждого из таких убийств кто-то прихлебывает кофе, кого-то посылают за пирожками или орешками, кто-то шутит или сплетничает, соскребая образцы крови. На месте любого и каждого из таких убийств я всегда видел группу людей, на которых кровавая бойня производила впечатление не большее, чем игра в боулинг с командой Армии спасения.
До сегодняшнего дня.
Сегодня в огромном пустом бетонном помещении было неестественно тихо. Офицеры и техники стояли молчаливыми группами по два-три человека, как будто боялись оставаться в одиночестве, и просто смотрели на то, что было выставлено в дальнем конце помещения. Если кто-то случайно издавал звук, все вздрагивали и оглядывались в сторону нарушителя тишины. Все выглядело настолько странно, до комичности, и я, конечно же, рассмеялся бы во весь голос, если бы не пялился вместе со всеми этими чокнутыми.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
