время они молча ковырялись в вазочках мороженого. Ынбёль, не сдерживаясь, бросала на Эллиота быстрые взгляды и ужасно смущалась, когда ловила их в ответ. В голове не укладывалось, что кто-то настолько красивый может так долго на неё смотреть. Прежде люди лишь шарахались.
— Хочешь в музей? — спросил Эллиот, посмотрев в окно.
— Там есть динозавры?
— Вряд ли. А что, тебе нравятся динозавры?
— Я думаю, было бы круто, если бы кто-нибудь оживил одного. Представляешь, как перевернулся бы мир?
— Скорее уж опрокинулся бы, — усмехнулся Эллиот и, подперев голову рукой, продолжил. — Но я бы взглянул на живого анкилозавра. В детстве я думал, что ящерицы — маленькие динозавры. А оказалось — курицы. Наверно, так и заканчивается детство.
Ынбёль кивнула. Она тоже думала, что ящерицы и драконы — это динозавры. Только, в отличие от Эллиота, никогда не слышал о курицах и до победного верила в мифы.
Новое знание разбило сердце. Вновь.
— Хочешь посмотреть «Парк Юрского Периода»? — вдруг спросил Эллиот.
— А его разве показывают?
— Нет. Но у меня есть диск. Так хочешь?
Котелок Ынбёль, наполненный травами, снами и дрожащей энергией, вскипел и грозился вот-вот взорваться. Эллиот звал её в гости. Магия какая-то, честное слово. Знать бы, кто наколдовал.
— Хочу.
— Доедай быстрее, — Эллиот с шутливой угрозой заставил съесть каждый орешек и всю шоколадную стружку. — Мелочь свою не забудь. Идём.
На улице он вытянул руку — просто и спокойно. Дождался, пока за неё спешно схватятся, улыбнулся и зашагал чуть впереди. Прохожие иногда косо посматривали вслед. Ынбёль сначала думала, что дело в ней — люди также смотрели, когда они с Лекси и Перси выбирались в город. Но она помнила, как поначалу от этих взглядов было неуютно и странно, а Эллиот на них не обращал никакого внимания. Может, дело в его характере. А может в том, что эти взгляды были адресованы не только Ынбёль.
— Ты ведь далеко учишься, да?
— Достаточно далеко, чтобы не помнить об этом месте, — подтвердил Эллиот. — Этот город легко забывается, стоит его покинуть. Не знаю, почему, но очень этому рад.
Когда-то мама говорила, что папа забыл о Ынбёль сразу же, как только уехал. Она видела в её словах укор и собственное преступление, но теперь всё играло другими красками. После перерождения палитра стала особенно мистической. Ынбёль запомнила, что нужно позже обязательно спросить у Верховного, не наложено ли на город заклинание. Поинтересовалась:
— Тебе здесь так не нравится?
— Ты заметила, наверное, но я не слишком эмоциональный. Многим это казалось странным. И я всегда смотрю не туда, куда смотрят другие. И думаю иначе.
— Например?
— Ну, когда мой отец…
— Я имела в виду, куда смотришь ты?
— На тебя, — без всякого стеснения ответил Эллиот. — Вся ярмарка шепталась о Лекси и этом втором. А я их заметил, потому что они стояли рядом с тобой.
— Я не такая красивая, — Ынбёль сгорела щеками.
— Не такая, — кивнул Эллиот. — Ты какая-то другая. Совсем другая. Даже сейчас. Ты знала, что у тебя перо в волосах?
Нет, Эллиота точно кто-то заколдовал. Не мог обычный человек вызывать в Ынбёль столько чувств разом. Хотелось посильнее оттолкнуться от земли, пролететь кружок над очаровательно-очарованным городом и покричать во всё горло. Можно даже отдельно от тела.
Он бережно вытащил из её волос перо и протянул ей.
— Странное какое-то. Попугай?
— Не, — покачала головой Ынбёль. — В нашем доме живёт какая-то очень редкая птица, но мы её не видим. Во всяком случае, мы с Лекси её только слышим и находим перья. Иногда на подушке, иногда в ботинках или даже в завтраке. Она словно ходит за нами попятам, но никогда не попадается на глаза.
— Ты тараторишь, — с улыбкой заметил Эллиот.
— Только когда волнуюсь, — смутилась Ынбёль.
— Так это всё выдумка?
— Нет, — это она сказала уже серьёзно. — Чистая правда. Хоть и странная.
Иногда Ынбёль слышала чириканье тут и там, иногда даже видела кого-то, но, когда она возвращалась с кормом, находила лишь кучку перьев. Это пугало, но не очень — хотелось верить, что тот, кто пожирает птиц, ведьм трогать не станет.
Ынбёль выросла практически на окраине города. Дома там были чуть приличнее, чем те, что обычно отправляют под снос. Мать поддерживала чистоту и внешний вид (им ведь было не нужно, чтобы соседи объявили её чокнутой сектанткой и позвонили в опеку), но даже это не помогало скрыть его плачевное состояние. Поэтому Ынбёль так впечатляли размеры дома ведьм, как и щедрость, если не сказать расточительность, всех обывателей. И поэтому мелочь в карманах делала её куда более уверенным в себе человеком, нежели магия. С деньгами она знала, что делать, а вот с даром всё было сложнее.
Эллиот тоже вырос на окраине, но на совершенно другой. Дома здесь были кристально белые. Окна без трещин. Даже газон, несмотря на позднюю осень, выглядел куда лучше, чем трава у дома Ынбёль в любой из дней. Здесь словно бы даже время текло иначе. Спокойнее и тише. Без приключений. Удивительно, что Эллиот так безболезненно пережил экскурсию по ведьминому логову.
Дом Эллиота мало отличался от всех домов вокруг — разве что ярчайшими занавесками в окнах. Ынбёль они сразу же понравились. Чудесный крошечный хаос.
— Мам, это я, — крикнул Эллиот, аккуратно открыв дверь. — Я с подругой. Она стеснительная. Не заходи к нам.
Голос из глубин первого этажа ответил понимающим «хорошо» и стих. Ынбёль обрадовалась, что не придётся вот так сходу знакомиться с мамой Эллиота. Она разулась, прыжком поднялась и случайно задела головой связку нефритовых оберегов. Аж удивилась:
— Почему они не работают?
Эллиот бросил взгляд на кучку стеклянных глаз со зрачками, хмурясь:
— Что?
— Я их даже не почувствовала.
— Ты только что стукнула головой по ним.
— Не-ет, — важно раздулась Ынбёль и залезла в карман, — не в том смысле. Да где же…
Она кое-как вытащила розовый оберег-кварц, случайно закинутый в куртку, встала на цыпочки, дотянулась до связки и привязала подарок. Теперь при вдохе магия заполняла лёгкие. Не разорвëт. «Вроде не сильно спалилась, — думала Ынбёль, покачиваясь из стороны в сторону. — Просто люблю безделушки. Да. И гороскопы. И вообще я необычная. Ага».
— Теперь работает.
— Ладно.
— Ладно, — мигом поддержала Ынбёль, — пошли смотреть на динозавров.
Комната Эллиота была по размеру как нынешняя спальня Ынбёль и Эр-Джея, но жил он здесь один. Пачки таблеток не ужасали: от головы, противоаллергические, для иммунитета. Кровати тоже не было. Ынбёль тут же приметила уголок, в который можно было бы втиснуть не просто одеяльный шалаш, а целый шатёр. Стала оглядываться
