спишь с двумя разными женщинами узнать, что они обе беременны. Жданов, ты про невесту свою губастую забыл, что ли?
— При чём тут Линда, и с каких пор она мне невеста? — он выплёвывает её имя, как горькую попку огурца, улыбка исчезает, а на её месте появляется почти звериный оскал. — В смысле обе?
— Ну как причём. Можешь не притворяться. Она мне рассказала, что вы с ней хорошо постарались, она тоже в положении и ожидает обновление семейного статуса в ближайшее время, — удивительно резво выдаю скороговорку на одном дыхании и притворяюсь, что мне совсем не больно произносить эти слова. — Ты почему без круассанов вернулся? — добиваю его своим самым сладеньким голосом. Чай можно пить ещё неделю без сахара.
А у самой сердце начинает грохотать со страшной силой. Я знала, что это будет сложный разговор, но очень не хочется сейчас навредить крохотной жизни внутри меня.
— Да какие, к чёрту, круассаны? — он почти срывается на крик, встаёт так резко, что кресло отлетает в сторону, но Костя вовремя вспоминает, где находится.
— Фисташковые, — говорю тихо и спокойно. — Любимую надо баловать, а мы с малышом как-нибудь подождём своей очереди в сторонке.
— Мирочек, она обманула тебя. Я на заседании был. Понятия не имел, что она припрётся. Запретил появляться в офисе и вообще в моей жизни. Выгнал её в тот же вечер.
— Беременную выставил? Ну, Жданов, ты и му…
— Да не беременна она! И быть не может!
— И как ты можешь быть уверен, что она не беременна?
— Она не сказала тебе ни слова правды. Явно соврала и об этом, — он устало вздыхает, пытается потереть переносицу, кривится от ощущений, но продолжает, будто желая сделать себе больнее, задевает самые пострадавшие места, из ранки на губе снова начинает сочиться кровь. — В тот день всё случайно вышло. А потом… Увидел тебя и понял, какую глупость совершил.
— Ага, понял, что глупость, и побежал домой извиняться. Но так быстро бежал, что все мысли сдуло, а дома ты решил наорать на меня для профилактики?
— Мирочек, я знаю, что натворил и наговорил на пожизненное, — он подходит совсем близко к изголовью кровати и становится на колени. — Я готов…
Что он там готов, я уже не узнаю. Впервые за очень долгое время, когда мы, наконец, начали откровенный разговор, случается непредвиденное. В палату входит медсестра.
— Добрый вечер. Я Майя, — решает со мной познакомиться она, — сейчас капельницу снимем, укольчик сделаем и можно отдыхать до ужина.
— До ужина? Я остаюсь здесь?
— Это вам врач расскажет чуть позже. Не переживайте, — нежно воркуя, беспощадно срывает пластырь и вынимает иглу.
Ну конечно. Вот она сказала, и я моментально успокоилась. Это же всегда так работает, да?
Я никогда в своей жизни не лежала в больнице, если не считать два похода в дневной стационар в раннем детстве. Так что сейчас коктейль из шока, паники и чистого кайфа оттого, что я, наконец, могу согнуть руку, стремительно захватывает моё тело. Костя не сводит с меня пристального взгляда, обещая долгий разговор, как только мы останемся одни.
Как только палату покидает медсестра и Костя только набирает воздуха в лёгкие, чтобы снова заговорить, в палату влетает моя мама. Она бросается на шею Косте, никак не замечая, что делает ему больно и моё присутствие.
— Костенька, миленький, как же так. Столько людей гоняет на дороге, нужно быть внимательнее, — она вытирает свежим платочком кровь на губе и пытается окружить заботой Костю, совершенно не обращая внимания на меня.
56. …в никуда
— Привет, мам, — кашлем привлечь внимание не вышло, может быть, меня так заметят? — Костя, а что вообще случилось?
— А ты так и не поинтересовалась? — заводится вместо приветствия мама. — Он в аварию попал, пока к тебе сюда спешил.
— Раньше спешить надо было, может и нос остался бы цел, — бурчу тихонечко себе под нос, и эти помехи мамины уши регистрируют без ошибок.
Она стреляет в меня презрительным взглядом и, возвращая своё драгоценное внимание, уже с улыбкой обращается к Косте.
— Миленький, а тебе не тяжело будет кофе мне раздобыть? Давление что-то скачет. И нужно найти врача этой звезды, разузнать, что, как, когда отпустят. Дома под присмотром оно легче будет.
После этих слов мне резко захотелось остаться в клинике и чтобы запретили все посещения. Сидела же в своей хоббичьей норе, зарывшись в работу, лучше бы и дальше не вылезала.
Костя, как послушный мальчик, кивает и молча уходит, оставляя меня на съедение самому беспощадному человеку.
— Мирка, ты что вытворяешь? — как только закрывается дверь, налетает на меня мама. — Он же за тобой, как на привязи бегает. Наказала уже. Достаточно. Чувство вины у него не бесконечное. Однажды надоест бегать за тобой. Хочешь сидеть одна очень гордая, но без денег и помощи? О себе не думаешь, хоть дитё пожалей. Ты за что его безотцовщиной делаешь?
Снова и снова она перекладывает на меня свой опыт, не обращая внимания, как давит и что совсем не права.
— Мама, прекрати, пожалуйста. Я никого не лишаю отца. Костя сможет спокойно общаться с малышом, — держусь из последних сил, чтобы не начать хамить. — По-твоему, станет лучше, если мы будем душить друг друга в браке и ежедневно устраивать скандалы? Это пойдёт на пользу?
— А жить ты на что будешь, дурёха? Что ребёнку отвечать, когда попросит игрушку в магазине или спросит, почему со всеми папы живут, а у него нет?!
— Как бы тебе там ни казалось, я неплохо зарабатываю. И вполне смогу обеспечить себя и малыша.
— Да что ты там можешь?! И когда ты будешь успевать свои висюльки делать, скажи мне? Кто тебе декретные оплатит? Вот работала бы на нормальной работе по специальности и проблем бы не знала!
— С восьми до восьми? Это бы решило все проблемы? — в висках снова начинает неприятно пульсировать, и я боюсь, что это может закончиться плохо. — Мам, я устала очень. Давай ты завтра зайдёшь?
Она молча закатывает глаза, и от выслушивания продолжения лекции меня спасает пришедший врач со стайкой медсестёр. Всех, у кого нет медицинского образования, выгоняют в коридор, а ко мне поближе подкатывают аппарат УЗИ.
Врач оказывается такой приятной и милой, что даже самые интимные вопросы и процедуры с ней
