их привлекательнее. Чулки белые, и я никак не пойму, кто я сегодня. Развратная невеста? Школьница? Медсестра? Прозрачную нежность такого же белого кружевного белья повторяют контуры чёрной кожаной портупеи. Ремешки немного натирают, особенно на горле, но это только добавляет пикантности. Зрелище настолько горячее, что сама завожусь.
Наряд готов. Не хватает только того, кто всё это со вкусом снимет. И я бегу к самому любимому человеку. Я знаю, что он прячется за одной из дверей, но никак не могу найти дорогу. Спотыкаюсь, падаю, бегу, бегу, бегу изо всех сил, всё равно оставаясь на месте. Проклятая ловушка сна. Никакой возможности бежать и никогда нет голоса кричать. Ну хотя бы не страшно оказаться на улице голой.
Как только я останавливаюсь, дверь чудесным образом оказывается рядом. Ручка почему-то сделана в виде керамического ярко-оранжевого львёнка, и стоит легонько её потянуть на себя, как я окунаюсь в сладкую, тошнотворную вонь ванили и шампанского.
Всё повторяется. Они снова на диване изучают тела друг друга руками и губами. Они смотрятся невероятно красиво, а я начинаю чувствовать себя глупо и неуместно. Стыд стягивает ремни на шее, мне хочется скорее прикрыться и убежать, но меня замечают и смеются. Сначала невероятной красоты девушка, а потом и… Марк?
Резко открываю глаза, и всё начинает кружиться. В комнате слишком светло. Я опять забыла закрыть шторы? Незнакомые запахи и большое количество непривычных звуков заставляют испугаться и сосредоточиться. Светобоязнь и головокружение никуда не уходят, но я начинаю различать кубики потолочных плиток. Ах да, я же пришла к Косте в офис поделиться новостями. Память очень медленно разворачивает картину произошедшего, и я всё ещё не могу понять, почему я так удобно лежу. В офисе точно нет таких уютных кроватей. Неплохо бы осмотреться.
За то, что я решаю повернуть голову набок, тело мстит усиливающимся гулом в ушах.
У окна стоит Костя. Кажется. Его рубашка впервые измята и только наполовину заправлена в брюки, а поверх вообще надета странная синяя повязка. Он поворачивается на шорох и подходит ближе, усаживаясь в кресло у кровати.
Видимость лучше не становится, и его лицо — размытое пятно.
— Мирочек, ты как?
Я хочу что-то ответить, мысленно получается собрать слова в несколько предложений, но изо рта вырывается только “кружится” и “пить”. У моих губ тут же появляется стакан с соломинкой. Никогда ещё вода не казалась мне такой вкусной.
— Закрой глаза. Головокружение должно скоро пройти, — его заботливый голос будто укутывает меня в мягчайший плед. Его тёплая ладонь накрывает мою, и я вспоминаю, что хотела согнуть руку, но Костя не даёт.
— Подожди, Мирочек, ещё десять минут капельнице осталось.
Капельнице? Реальность словно собирается мозаикой в полноценную картину. Я вспоминаю надменное лицо Линды, счастливое Кости, слишком много его рук, запахов, звуков и своё падение во тьму.
Испугавшись, распахиваю глаза и рукой, свободной от иголок, накрываю низ живота.
— Как? — всё, что я могу произнести.
Глаза наполняются слезами, горло снова стягивает невидимый ошейник. Целых три вдоха приходится ждать, пока Костя не ответит. Три вдоха с тупыми иглами в сердце и раздирающим на части чувством вины.
Становится чудовищно стыдно за все мои прошлые мысли. Становится чудовищно страшно за маленькую жизнь, которую я могла не сохранить по собственной глупости. Прижимаю ладонь крепче к животу, пытаясь согреть и согреться, пока Костя медлит с ответом.
— Всё в порядке. Не переживай. Тебе теперь совсем нельзя, — он, кажется, улыбается, но сквозь слёзы совсем непонятно, а я наконец-то могу выдохнуть всю накопившуюся боль.
— Мирра, почему ты мне не сказала? — произносит с каплей горечи, всё ещё согревая своей ладонью мою.
Почему я не сказала? Он действительно не понимает? Он серьёзно считает, что после всего случившегося я могу и дальше продолжать доверять ему свои новости, секреты и просто мысли? Во мне начинает закипать злость, придавая сил для этого разговора.
— Я как раз собиралась, но там твоя Линда, — мне неприятно произносить её имя вслух, но поговорить нам об этом придётся, слишком много судеб замешано.
— Она не моя, — говорит сквозь зубы, срывается с кресла и начинает кружить по палате.
Ох, милый, кружить по клетке больше не поможет. Я пыталась. Всё стало только хуже. И с каждым шагом всё будет только сложнее.
— Как мы теперь будем? — останавливает свой бег по кругу, держась за спинку кресла одной рукой. Вторая прижата к груди всё той же синей повязкой. Я, кажется, что-то ещё пропустила.
— А как ты планируешь справляться сразу с двумя? А что с твоей… — но он меня дальше не слушает.
— Как с двумя? Там что? Там двойня?!
55. Долгая дорога…
— Двойня, — совершенно невинно говорю я. Пускай тоже получит свои инфаркты. Почему я одна должна отдуваться?
И это работает. Он пугается. Его тело выдаёт множество нервных движений. Начинает заправлять рубашку в брюки, бросает это дело на полпути, несколько раз достаёт из кармана телефон, кладёт его обратно, открывает-закрывает окно, хочет потереть лицо руками, но почему-то шипит от боли.
Голова также кружится, и долго держать глаза открытыми у меня не получается, но я всё равно замечаю на лице Кости ссадины, опухший нос и разводы синяков под глазами. Правая рука заботливо укутана в специальный бандаж. Если я сейчас спрошу, что произошло, мы точно не поговорим.
— Ты рад? — подливаю масла в огонь, понимая, что он не собирается сознаваться в том, что Линда тоже беременна.
— Я… Ты… Это очень неожиданно, — усаживается обратно в кресло и с еле слышным стоном прячет лицо в ладони.
Я замечаю ранку у него на носу и запёкшуюся кровь на губе. Инструкция, как сломать красноречие опытного юриста. Дорого. Даже слишком. Он подтаскивает кресло ближе, противно скрипя ножками по кафелю, пытается взять меня за руку, но я не даюсь. Его улыбка, вопреки всему, кажется по-настоящему счастливой, это очень неожиданно. Его, что, двойня не напугала? Даже у меня нервные мурашки пробежались по затылку, как только я представила предстоящее в двойном объёме. Всё ещё свежи в памяти воспоминания, какой утомлённой выглядела жена Славы после появления на свет близнецов. Она была замученной до чёрных кругов под глазами и нервно обгрызенных ногтей. Но удивительно счастливой. Такая же дурацкая улыбка расплывается сейчас на лице Кости.
— Очень неожиданно, когда
