— Поэтому вы, Сатори, сейчас же возвращаетесь к службе! — велел император, бровью не поведя. — А ты, Таурлендиил, не хотел бы увидеться с отцом?
— Стоп! А чего это ты всех выпроваживаешь? — Я уперла руки в бока и шагнула вперед, оставив Хала позади. — Я вообще-то собиралась поговорить с ним. Мне весьма интересно, как это — воскреснуть?
— Это все Владлен, — улыбнулся эльф. — За что я ему премного благодарен.
— Ты… некромант? — Я перевела ошарашенный взгляд на Голденваля.
— Изучал когда-то в академии это искусство. Вот, пригодилось. Но Таурлендиил не труп. Ничего такого. Его тело еще не утратило всех жизненных функций, и восстановить его оказалось легко. Он-то и рассказал, как его убила Басанти, как нашептала ему на ухо, что она всех истребит, как когда-то свою сестру Аделлету.
— Боже, Голди, — вздохнула я, тронутая его помощью, — без тебя мы бы…
— Грохнули меня, — договорил за меня император.
— Ничего особенного мир бы не потерял, — фыркнула я. Запарил уже!
— Уж кое-что особенное у меня точно есть!
— Пиздопротивность, — огрызнулась я.
Глубоко вздохнув, император сорвал с себя мантию, отшвырнул в сторону и в мгновенье ока бросился ко мне. Пикнуть не успела, как он ручищами вцепился в мою талию, образовал вокруг нас какой-то искрящийся электричеством вихрь и шепнул:
— Уединимся…
— Пусти, господи! Удушишь, ирод! — взвизгнула я, пытаясь вырваться из двух капканом захлопнувшихся лап.
— Не дергайся, козявка, — язвительно прошипели мне на ухо, и пол под ногами снова стал осязаем.
Помещение, в котором я оказалась, было на удивление светлым, просторным, будто бы с кристально прозрачным воздухом. Серые каменные колонны были рамкой для огромных окон, вид из которых захватывал дух!
Прямо внизу бушевал горный источник, вырисовывая бирюзово-ультрамариновые дороги, рассыпаясь внизу белоснежными брызгами, разбиваясь о водную гладь небольшого ущелья.
— Мы это где?
— На термальных источниках, — не выдерживая паузы ответил император, зашуршав одеждой за моей спиной. — И прежде чем я решу утопить тебя в одном из резервуаров, хотелось бы немного поболтать.
— Не горю желанием.
Сурово скрестив руки на груди, я развернулась на пятках и грозно взглянула на императора, чувствуя, как незамедлительно открывается рот.
Мужчина стоял посреди потрясающей спальни совершенно голый и в точности повторяя мою позу, вопросительно вскинул темную бровь. Мол, что тебе опять не нравится, козявка?
Я прямо ощутила его это искреннее возмущение.
— А я не спрашиваю. Прежде чем мой сын возьмет тебя в жены, я просто обязан узнать тебя получше.
— Раздеваться обязательно для этого?
— Более чем, — клацнув идеально белыми зубами, он злобно прищурил свои невероятные глаза, с окантовкой черных пушистых ресниц. — Я планирую провести свой выходной именно так, как задумывал изначально. И твое глупое смущение меня в этом не остановит, ясно тебе?
— ХА-А-А-АЛ! — проорала я, надеясь, что хоть кто-то из моих мужчин услышит мой зов и напялит на папашку штаны.
— Это императорский номер, букашка. Тебя бы здесь и сама богиня не услышала, — многозначительно закатив глаза, император сделал первый шаг в мою сторону. — И чего ты такая… приставучая?
— Это я приставучая!?
— Вцепилась в моего сына своими тонкими лапками, — шипел он, все больше и больше сминая расстояние между нами. — Влюбила в себя целый табун мужиков. И глазищи эти твои несносные.
— Э-э-э… Глаза-то вам чем не нравятся?! Я хотя бы умею не смотреть на людей, как на продукт жизнедеятельности!
— По большей части они именно этого и заслуживают, — не смутившись ответил он, приблизившись ко мне практически впритык.
В ягодицы уже упирался великолепный обеденный стол с видом на природные ванны и снежные вершины гор, и отклоняться дальше было просто некуда.
— И пахнешь так, что удавить тебя хочется.
— Эй, имперачество, не наседайте, — трусливо протянула я, чувствуя на своем лице холодное мятное дыхание мужчины.
Две тяжелые руки оказались по обе стороны от моих бедер, вновь окружая капканом чужого тела. Из-за моего прогиба в спине мужчине пришлось немного склониться, и теперь его лицо было на одном уровне с моим, а жесткий взгляд пилил уже в упор.
От него перло таким теплом, что казалось кожа на щеках готова оплавиться, стекая на висящему на груди и изрядно потрепанному жизнью пледу.
Интересно, сколько мне еще в нем таскаться?
Словно уловив мои мысли, глазища императора опустились вниз, рассматривая намертво затянутый узел, который как храбрый рыцарь все это время прикрывал мою голую тушку.
— Ты, — вновь заговорил он, как-то странно треща голосом, словно линия высоковольтных передач. — Меня бесишь.
— Взаимно, знаете ли, па-па, — специально протянув это слово для более красочной язвительности, не сразу поняла, что преувеличила свои силы в этой борьбе.
Ну, как бы кто я, и кто он?
Он меня пальцем сейчас по столу размажет, я даже крякнуть не успею, не то, что выстоять в этой схватке. Шарахнуть бы его электрошокером! Хотя… Этот, наверное, бы только взбодрился, чтобы точно меня прихлопнуть.
— Я тебе покажу папа! — взревел он, одним мощным толчком опрокидывая меня на стол и прижимая рукой к поверхности.
Склонившись еще ниже, едва не накрывая своим охренительным голым телом, император ощутимо и весьма доходчиво растолкал мои колени в стороны, вклиниваясь между ногами и толкаясь мне между ног.
Внушительная эрекция почему-то произвела на меня неизгладимое впечатление.
Нет, ясен перец, я видела ее уже ни раз, со всевозможных ракурсов и в различных ситуациях. Только вот такая реакция именно от императора повергла меня в легкий шок, такой, что я даже не нашлась, что ответить и глупо замерла, таращась на красивые губы.
— Душу бы из тебя вытрахал, букашка. — Как будто бы пообещал он. — И тряпка эта твоя мне душу выносит!
Свободная ладонь императора нырнула под разорванный в бахрому край моей единственной вещи, и мужской зрачок ощутимо расфокусировался и задрожал, раскачивая ледяную воду радужки.
— Ты у меня за все поплатишься. И за то, что меня по твоей воле чуть не грохнул родной сын! И за табун мужиков, которые слюни на тебя пускают! И за глаза эти твои…
— Имперачество-о-о-о… — глухо протянула я, совершенно растерявшись.
Глава 24
— Не зуди, — рыкнул он сквозь зубы.
— А что? Халу позавидовали?
— Ты бы помолчала и не усугубляла свое положение, — почти по-доброму предложил он, сдув с лица свою черную как ночь прядку. — Я едва ли держу себя в шаге от того, чтобы закинуть твои ноги себе на плечи.
