осколком, вызвав ее разрушение. Даже тот же «Калибр», если создавать облако пуль или осколков по курсу ее движения. А 16-дюмовый снаряд он не такой… для него это все мелкие, незначительные помехи… словно эко-активисты, хрустящие под гусеницами бульдозера.
Так или иначе, но Фрунзе в линкоры верил и считал, что советским линкорам быть. Как и авианосцам, и целому семейству разных крейсеров. Но потом. Когда для этого появятся возможности. А пока он упорно и сосредоточенно строил легкие, нужда в каковых имелась немалая…
В дверь постучали.
И генсек отвлекся от своего погружения в размышления о кораблях. Очередной проект линкора, попавший ему на стол, невольно спровоцировал пространные размышления.
Заглянул и доложился секретарь.
После чего вошел подтянутый мегрел в своих неизменных пенсне.
— Лаврентий Павлович, вы неважно выглядите.
— Михаил Васильевич, я прошу снять меня с занимаемой должности. И отправить кем угодно, куда угодно. — произнес Берия и положил на стол заявление. — Хоть в тюрьму.
— Что случилось?
— Тесла. Ваш запрет на применение спецсредств и членовредительство привел к тому, что эта скотина совершенно обнаглела. Он просто саботирует работу, занимаясь тем, что его увлекает в моменте. Подводит коллектив. И не просто подводит, но и дурным примером разлагает. Из-за чего работы по радиовзрывателям развалены совершенно.
— А чем этот дурной сейчас увлекся?
— Снова конвертопланом. Туполев ему отбил желание лезть в авиацию. Причем самым буквальным образом. Я навел справки и Тесла во время сотрудничества с Туполевым редкий день ходил не побитый. Или со свежими синяками, или с заживающими. Туполев же от предложения снова начать сотрудничать с Теслой бросился с кулаками уже на меня, обзывая всякими нехорошими словами.
— Вы же помните эти скандалы из-за его «бланшей…»
— Если вы не разрешите мне его хотя бы колотить, то лучше сами пристрелите. Меня. С этим безумным придурком я работать не могу. Я уже просто мечтаю, чтобы вы разрешили меня его расстрелять.
— И сколько он проживет, если я разрешу вам его расстрелять?
Берия задумался. С минуты полторы молчал, явно что-то просчитывая. А потом ответил:
— Сорок семь минут. Примерно.
— Вот как? — усмехнулся Фрунзе. — А почему так долго?
— Быстрее я не успею до него доехать. Да и в лаборатории негоже расстреливать. Оборудование можно испортить.
— Все настолько плохо?
— Никола без всякого сомнения гениальный человек. Но в его голове живет хаос. Он совершенно игнорирует все и вся. Его волнует только свой сиюминутный интерес. А интерес у него — дай боже. На всех хватит. И энтузиазм. Из-за чего он раз за разом срывает работу всего коллектива. Увлекает их своими бреднями. Даже я грешным делом ходил к Туполеву, наводя справки.
— Он же вроде отказался от конвертоплата, — чуть помедлив, произнес генсек. — Я помню с ним разговаривал. Он меня убеждал в том, что невозможно нормально синхронизировать по тяге два двигателя, без чего такой летательный аппарат постоянно станет перекашивать при взлете и посадке.
— Это так, — кивнул Берия. — Туполев мне тоже самое сказал. Но Тесла где-то наткнулся на материалы по катеру «Стрела», где с центрального двигателя через муфту карданами разводится крутящий момент на два воздушных винта. В такой схеме ведь в синхронизации нет нужды. Ну и понеслось…
— И как далеко все зашло?
— В помещении лаборатории радиоэлектроники он из подручных средств строит летательный аппарат. А коллектив конструкторского бюро ему в этом активно помогает. Как несложно понять работы по радиовзрывателями для зенитных снарядов попросту встали. Ими никто не занимается. Полупроводниками, которыми вы его вроде увлекли поначалу, тоже. Он вообще все забросил из актуальных тем.
— Сказочный долбоеб… — покачал головой Фрунзе и взялся за виски. — Значит так. Бить его бессмысленно. Проще действительно убить. У него высокая акцентуация мозга и он попросту не понимает, что творит. То есть, с одной стороны он поистине гениален, а с другой — недоразвитый подросток. Давайте сделаем так. Попробуйте выяснить его сексуальные грезы: типаж женщины, которая бы его привлекала самым отчаянным образом. Найдем такую особу. Посадим на оклад, чтобы управляла через страсть этим придурком. Если перегорит — другую подберем.
— А конвертоплан?
— Этот блаженный не успокоится. Пускай доделает. Помогите ему. Если потребуется подключите авиационные НИПы. Минимально. Взлетит его конвертоплан. Полетает. И ладно. Главное, чтобы он перегорел. Тем более, что легкий такой агрегат вполне реально построить и он может даже пригодится.
— Понял, — кивнул крайне недовольный Берия. — Сколько мне нужно продержаться перед сдачей дел?
— Я не могу принять ваше увольнение. Заменить вас просто некем. Если сможете удержать в руках этого дурня и получите радиовзрыватели, то я вас переведу на другой проект. Если захотите. С Теслой ведь как? Если удастся направить его в нужное русло — он любые стены прошибет. Если нет — все нервы измотает. И я не исключаю того, что вы сработаетесь.
— Я скорее сойду с ума, — буркнул Берия, забирая со стола заявление, которое Фрунзе так и не взял в руки. И даже не глянул в текст.
— Не переживайте. В Советском Союзе хорошие врачи. И, наверное, лучшие в мире психиатры.
— Не смешно, Михаил Васильевич…
Берия ушел.
А Фрунзе только устало вздохнул.
Приглашение в Союз многих ученых аукнулись глухим раздражением со стороны бюрократов. Особенно новых, революционного разрыва. Они не понимали и не хотели понимать, почему с «этими придурками» столько возятся. И почему их нельзя принудить делать то, что нужно. Например, уже неоднократно предлагалось создавать «шарашки», куда направлять провинившихся ученых. Но Фрунзе прекрасно понимал, насколько это пагубно и самоубийственно. И раз за разом продавливал «темы», которые продвигали такие персоны как Петр Капица. Учебные заключенные в клетку, пусть даже золотую, не могут полноценно и продуктивно работать. Более того — при первой возможности разбегаются. А Михаилу Васильевичу требовалось, чтобы они наоборот — стремились в Союз, видя в нем действительно прогрессивный и перспективный мировой научно-исследовательский центр.
Так что вот таких вот эпизодов, хватало.
А уж какие кляузы на ученых шли — не пересказать. Артузов только и успевал их разгребать. И наказывать лгунов. Ибо большая часть этих поклепов была мнимой и связывалась с бытовыми или карьерными вопросами.
[1] Технология была основана на индукционных нагревательных печах и прессах в несколько проходов. 3-дюймовый зенитный снаряд в США в 1939 году формовали за один нагрев в 4 подхода. Для чего применяли комбинированный горизонтальный пресс с пакетом пуансонов, между которыми перекладывал заготовку один рабочий. Для 5-дюймовой мины, конечно, и нагревов требовалось два, и подходов больше, включая отжиг.
[2] В данном случае применили качающуюся часть от 76-мм дивизионного орудия образца
