Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
драку, или конфедерация вначале бросила камни во вмешавшихся слуг Гиза, или сами слуги первыми выстрелили. По крайней мере, сорок восемь членов собрания убили или смертельно ранили, многие пострадали, были и раненые.
Пример оказался заразительным, отмечались подобные случаи в других провинциях. В Тулузе убили почти 3000 гугенотов, включая женщин и детей. Толпы католиков нападали на гугенотские сходки в разных местах. Гугенотские толпы грабили католические церкви. Герцог де Гиз захватил некоторые владения короля и Екатерины Медичи. Религиозные войны начались.
Такова трагедия Реформации. Все, являлись ли они католиками или нет, признавались, что французская церковь коррумпирована и ее надлежит реформировать. Кальвинисты предложили переделать церковь в соответствии со Словом Божьим, их идеалы ворвались в политический водоворот, смешались с людской жадностью, страхом и страстями, окрасились кровью и втоптались в грязь.
Религия разделила уже трещавшую Францию, последовала тридцатилетняя гражданская война с подозрительными затишьями, гражданская война с убийствами, расправами с мирными священниками, с одной стороны, и невинными пасторами — с другой, — грабежи, сожжения, опустошения и резня. Она длилась периодами (1562–1563, 1567–1570, 1572–1576). После 1576 года война носила более политический, чем религиозный характер.
В 1563 году убили герцога де Гиза, Конде схватили и хладнокровно расстреляли в 1569 году, Колиньи убили вместе с тысячами других во время резни в день святого Варфоломея (Варфоломеевская ночь) в 1572 году. И даже в «мирные» промежутки происходили множественные убийства.
«Что касается войны, — писал венецианский посол Корреро в 1569 году, — Франция теперь становится гугенотской, потому что население быстро меняет свою веру, и священники пользуются среди них особым уважением, обладая и влиянием. Однако когда они перешли от слов к оружию и начали грабить, уничтожать и убивать, население заявило: „Где же тут религия?“»
Одна из десяти заповедей, буквально истолкованная швейцарскими богословами, вызвала хаос и возмущение среди умеренной группы, чье расположение могли завоевать в реформаторском процессе. Тогда ни один резной образ, согласно Ветхому Завету, не был бы уничтожен.
Если нерелигиозные толпы с обеих сторон иногда грабили церкви, религиозные фанатики уничтожали статуи, кресты и иконы и пачкали витражи только потому, что верили, что подчиняются Слову Господа, которое выше законов людей. Ничто более так легко не отчуждается, как запрещение законом.
В Кане (в Нормандии) разбили даже гробницы Вильгельма Завоевателя и Матильды. Пасторы призывали к смирению, гугенотские генералы угрожали наказать смертью тех, кто грабит, но остановить фанатизм было невозможно. 21 апреля 1562 года Конде услышал, что громят соборы Орлеана и вместе с Колиньи поспешил в огромную церковь Святого Креста.
Увидев человека, сидевшего высоко на стене и намеревавшегося сбросить статую святого из его ниши, Конде выхватил арбалет у одного из своих людей и прицелился. Тогда взобравшийся громко закричал: «Сир, подождите, пока я разобью этого идола, и тогда я умру, если вам так угодно». На рыночной площади в Монтобане в августе 1561 года «оскорбительных идолов» сожгли на костре, одновременно детский хор пел стихотворную версию десяти заповедей.
Неверно полагать, что большинство разрушений основывались на религиозном рвении. Данная гражданская война во многом случилась из-за банд нанятых грабителей, чьей религией был разбой.
Когда новости о резне в день святого Варфоломея в Париже дошли до Орлеана, даже самым недалеким стало ясно, что скоро резня произойдет и у них. 400 разбойников прибыли из сельской местности, намереваясь компенсировать свои потери в прошлой войне. Индивидуумы часто пользуются случаем, когда правительство ослабевает. Они намеревались отомстить за свои шрамы или наполнить собственные карманы.
Военная задача оказалась пагубной для религии обеих сторон. Приказы полковников оказались более значимыми, чем проповеди пасторов или предостережения, исходившие из отдаленной Женевы.
Генрих IV
В период мира или краткой передышки в военных действиях гугеноты сохраняли законное признание, незначительное, если течение войны обходило их, или сильное, если война закончилась благополучно.
1 августа 1589 года последний сын Екатерины Медичи, Генрих III, был заколот полоумным доминиканским монахом, оставив трон Бурбонам — Генриху IV Наваррскому, гугеноту, сыну немощного Антуана Наваррского и гугенотки Жанны д’Альбре, законному правителю Франции. Наконец страна получила сильного и решительного короля.
Ему потребовалось пять лет, чтобы отвоевать собственное королевство у Католической лиги и ее испанских союзников, не хотевших признать протестантского короля. Наконец Генрих IV признался, что сможет принести мир в свою страну, только если станет католиком.
Некоторые авторы сходятся в том, что Генрих IV был всегда политическим, но не религиозным гугенотом, указывали на скандальный характер его личной жизни, вызывающий презрение ряд любовниц. Сохранилась известная история времени, что именно он сказал: «Париж стоит мессы».
Сохранились некоторые сомнения в том, что изменение союзника вызовет волнение как в его душе, так и в умственной сфере. Недаром Генрих IV оставался сыном своей матери Жанны д’Альбре и впитал протестантскую веру, как он сам говорил, вместе с материнским молоком.
Поскольку стало очевидным, что перемены в католицизме способны лишить короля поддержки некоторых гугенотов, его верных сторонников, Генриха IV начали беспокоить собственные политические взгляды. Хотя он и не был уверен, что изменения позволят склонить несогласных внутри Католической лиги.
Однако умеренные католики и «политики», практически не обращавшиеся к религии и заботившиеся в основном о мире, убедили его на том основании, что королевство «больше напоминает разбойничий лагерь, чем государство» и что мир наступит только в том случае, если Генрих IV станет католиком.
Большинство французов продолжали оставаться католиками, они «предпочитали проявлять терпимость скорее к туркам, чем к еретикам». Король Франции продолжал советоваться по поводу благосостояния своего государства, альтернативой считалось испанское преобладание во Франции.
Даже два или три гугенотских священника в его окружении могли своими доводами привести к согласию, веря, что таким образом реализуют лучшие надежды, связанные с французским протестантизмом. Все это не отвечало позициям гугенотов. «Разве могло случиться, — спрашивал его личный пастор Габриель, — что величайший из правителей мира настолько труслив, что боится отправляться на мессу?»
«Придите в нашу церковь и очистите ее», — кричали умеренные католики. «Я вхожу в дом, — отвечал Генрих IV, озадаченный находившейся в смятении гугенотской депутацией, — не для того, чтоб жить в нем, но чтобы очистить его». Он считал, что различия между верами банальны, касаются организации и ритуала.
Самый мудрый и способный из советников короля, гугенот Сюлли, рекомендовал ему изменить мнение, что человек спасется в любой религии, если придерживается Символа веры и занимается благотворительностью.
Генрих IV отказался слишком подробно вдаваться в суть веры по всем пунктам римской церкви и согласился в целом. 25 июля 1593 года его приняли в старой аббатской церкви Сен-Дени, где он принес клятву на Евангелии, отрекаясь от ереси и заявляя, что станет жить в
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
