«Моя милая, простодушная Кукуля».
– Ты универсальная половинка, Кукуля! Я счастлива, что вы вместе, я и мечтать об этом не могла.
– Правда?
– Правда.
Мы стояли, обнявшись, и плакали.
– Я хочу его увидеть.
– Ларс в твоей комнате… он парализован.
Я взлетела на второй этаж, остановилась возле комнаты, пытаясь унять бушующее сердце. Распахнула дверь – ничего не изменилось: то же кресло, тот же стол, за которым я писала ноты. И затылок… На кровати с высоко поднятой спинкой полулежал Ларс с книгой в руках. Я подошла и встала перед ним. Он застыл, продолжая держать книгу, неподвижно глядя в одну точку. А потом пулей, не целясь, попал в меня взглядом – и время повисло в фермате… Мы смотрели друг на друга не отрываясь… «Какой же он красивый! Старость ему к лицу».
Я присела на краешек кровати.
– Ларс, прости меня…
– Я так и знал, – тихо произнес он.
– Я ничего не могу объяснить тебе… и тогда не могла…
– Ве-еточка… – нежно провел рукой по моему лицу, внимательно вглядываясь. Открыл ящик стола, что-то достал, раскрыл ладонь: в ней лежала моя цепочка с кулоном-яблочком.
– Я нашел это в «зоне».
Привлек меня к себе, приподнял волосы – опять это блаженное ощущение мороза по коже – неизменный рефрен на его прикосновения; застегнул цепочку на шее. Затем слегка отстранил ворот своей рубашки – с его крепкой шеи, теряясь в коротких, поседевших завитках на груди, свисала такая же цепочка с кулончиком. Я осторожно прилегла рядом.
– Как я хотел этого! – еле слышно прошептал Ларс.
А мне хотелось умереть. Совсем. Перестать. Не быть. Ни там, ни здесь. Я закрыла глаза, приникла к нему всеми своими фибрами, до растворения границ. И наши атомы, повинуясь притяжению, покинули свои пределы и смешались в новое существо ВЕЛАР. Зыбко покачиваясь, оно начало расти, медленно вытягиваясь… Позвонки расходились все дальше, впуская воздух в раскрывшиеся полости, и выстроились в жемчужную нить. Она растягивалась… растягивалась… и лопнула. Жемчужины рассыпались стаккато.
…От резкого звука я открыла глаза: сквозь приглушенный свет разглядела больничную палату. Медсестра, присев на корточки, что-то подбирала с пола… какие-то белые горошины… Мне было нехорошо, не хватало воздуха – во рту была трубка. Постучала по краю кровати – привлечь внимание, с первого раза не получилось. Собрала остатки сил, попробовала еще раз – медсестра обернулась, я сделала отчаянные глаза.
– Трудно дышать? – подошла она ко мне. – Сейчас я позову врача.
Зашел хирург, вытащил трубку.
«Счастье! Как же ты многолико». Сейчас оно было для меня в большом глотке воздуха.
– Вы прооперированы. Мы удалили кисту. Операция длилась пять часов, прошла успешно. Теперь отдыхайте, – пожелал он, слегка пожав мою руку.
«Спасибо», – хотела сказать я, но голоса не было – из горла вырвался сип.
Я стала все расставлять по порядку: визит в клинику, операция, погружение в себя, рассказ Рулы, встречу с Ларсом, возвращение… Прошло пять часов и тридцать лет…
– Я не имею права, – услышала я.
– Всего несколько минут, – прозвенел голос Бети.
– Я не могу, – уже не так твердо пыталась возразить медсестра.
Ответ Бети я не расслышала, но уже в следующий момент в палату вошла троица в белых халатах: Бетя, Маруля, Роза.
– Деточка моя, ну как же можно? Ничего никому не сказала. Спасибо Ромчику. Мы чуть с ума не сошли, – порхала Бетя вокруг меня, как майский жук, без умолку жужжа. – Как ты нас напугала! Вы когда-нибудь видели, чтобы так выглядели после операции? Природа! – обратилась она к медсестре, выставляя на тумбочку баночки, коробочки.
– Этого нельзя, – безуспешно пыталась унять ее медсестра.
– Ей нельзя – вам останется.
Марэнгл смотрел на меня сверху сочувственно и строго:
– Ты в своем репертуаре даже в такой ситуации.
Но Роза… Это была не моя Роза. Подкрашенная, с распущенными волосами, в узкой юбке выше колен. Она стояла у кровати, и ее крепкие, стройные ляжки маячили прямо перед моими глазами. «Какие же у нее ноги! С чего такая метаморфоза? Она решила так утешить меня или вода все-таки камень точит?»
– Вот. – Роза протянула мне книжку. – Твой любимый Фромм. Хотела подарить на день рождения, но дарю заранее, чтоб ты здесь не скучала.
Я взяла книжку в руки – такой у меня не было, перевернула и… едва не выронила из рук. Это невероятно! С фотографии на обратной стороне обложки смотрел мой великий знакомый – РАЗУМ.
– Это же он! – От волнения чуть не села я на кровати, взяла руку Розы – поцеловала.
– Наконец-то я тебе угодила.
«Еще как угодила!»
– Что у тебя на шее? – склонился ко мне Маруля. – Откуда этот кулон?
– Подарок.
– Подарок? – прочел он по моим губам. – От кого?
– От Эриха Фромма, – просипела я.
– От кого? – переспросил Маруля.
– Папа, она еще не отошла от наркоза, – вполголоса произнесла Роза.
– Все, ей надо отдыхать, прощайтесь, – подошла медсестра. Все по очереди меня поцеловали.
– Сокровище мое, слава богу, все обошлось, – капнула на меня слезой Бетя.
Я закрыла глаза. «Вот оно что…» – попыталась собраться с мыслями, но он опередил меня – высветилась овальная рамка – и в ней долгожданный облик.
– Здравствуй, Виолетта.
– Как долго вы не появлялись!
– Всего несколько часов.
– А будто целая жизнь прошла.
– Она и прошла. Внутри тебя.
– Эрих, так это вы, в вашем облике я общалась со вселенским Разумом? Это потрясающий сюрприз! Вы знаете мое отношение к вам, но я повторюсь, вы глубоко почитаемы и безмерно любимы мною. Но почему вы не представились? Сколько вопросов я бы вам задала!
– Ты задала и получила много ответов.
– Теперь я понимаю, почему так безоговорочно принимала все, что вы говорили.
– Я говорил бы то же самое, представ в любом другом образе.
– И даже в образе… Сталина?
Он кивнул.
– И даже в образе… Гитлера?
Снова кивнул.
– Но вы же… у вас нет точек соприкосновения – одни разногласия.
– Разногласия остались здесь. Там все они растворились в Истине. И хоть я свободен от мук совести за написанное, но многое тем не менее переписал бы.
– Скажите, зачем это было? Чтобы спасти меня?
– Все сошлось в тебе – болезнь, озарение, эпоха. Этап развития внешней цивилизации совпал с этапом твоей внутренней. Уже через год, оказавшись в себе, ты не сможешь адаптироваться – ведь за это время твоя вселенная повзрослеет на 50 000 лет.
